Судьбе наперекор...

— Ты, конечно,— она показала на Батю.— Красивый мужчина, сильный и надежный. Повезло тебе, что такого встретила.

— Юля, давай не будем об этом,— и я перевела разговор на Кострову, начав пересказывать то, что в свое время услышала от Егорова и Панфилова.— Вот и все,— закончила я.— Если захочешь узнать эту историю в подробностях, то можно спросить Владимира Ивановича, который ее гораздо лучше знает!

— Это тот, который на кладбище был? Седой, голубоглазый?

— Да. Он же полковник милиции в отставке. Вот уж у кого сюжетов, хоть пруд пруди.

— А-а-а,— понимающе улыбнулась Юлия.— Так это у тебя с ним роман?

— Да нет, не с ним. И, вообще, ни с кем. Так уж у меня получилось.

— Ладно, не хочешь — не говори,— она оглядела комнату и спросила: — Тогда скажи хоть, кто тебе такой ремонт сделал. Мне бы тоже нужно было квартиру в порядок привести — дозрела я до ремонта. Тянула-тянула, а теперь самой на нее смотреть противно. Дай телефон мастеров.

Я только поморщилась.

— Да не мастера мне ремонт делали. Вот он,— я кивнула на фотографии.— А я ему помогала.

— Так у него еще и руки на месте? — изумилась она.— Чем же он тебя не устраивает?

— Юля, меня, вообще, устраивал один-единственный мужчина на свете, но его больше нет. Он полтора года назад погиб,— я отвела глаза.

— Ой, Лена, прости... — она искренне расстроилась.— Если тебе от этого легче станет, то расскажи... Вместе поплачем...

Я задумалась — судя по ее книгам, с логическим мышлением у нее все нормально, может быть она сможет мне объяснить, что со мной происходит. Против моей воли слова Галины, что я сделала ошибку, не выходили у меня из головы и я решила проверить — если в жизни Юлии действительно было что-то страшное, что смогла увидеть Певунья, то вдруг и в моем случае она не ошиблась. Но, если хочешь, чтобы с тобой были откровенны, будь откровенной сама. И я рискнула.

— Знаешь, Юля, когда у психотерапевтов возникают проблемы, то они не берутся решать их сами, а обращаются к другими врачам. Вот и у меня сейчас такой случай.

— Так давно известно: «Чужую беду рукой отведу, а к своей ума не приложу». Не знаю, смогу ли я дать тебе дельный совет, но твердо обещаю — все, что ты скажешь, здесь и останется.

— Хорошо. Только у меня потом будет к тебе один вопрос. Пообещай, что честно ответишь,— Она кивнула, соглашаясь, а я встала и достала фотографию Игоря.— Вот. Это тот самый человек.

Впервые я была так откровенна с кем-то посторонним — Егоров не считается — и рассказала абсолютно все: об Игоре, о Бате, о предсказании старой цыганки, о словах Галины и о том, что не могу разобраться в себе. А под конец, собравшись с духом, даже прочитала стихотворение (первое и, наверное, последнее в моей жизни — я ведь даже девчонкой их не писала), которое у меня само собой сложилось на смерть Игоря:

Когда из жизни грубо вырван смысл,Меня, вмиг помертвевшую душою,

Смогла спасти одна простая мысль:Настанет день — мы встретимся с тобою.Что нам года, века и даже вечность?Если средь черно-звездной пустотыОднажды состоится наша встреча,Которую так ждем и я, и ты.Где б ни был ты: в садах цветущих раяИль непроглядном адовом дыму,Я все равно найду тебя, узнаю

И, подлетев, прижмусь и обниму.Зачем слова, когда лицо в слезах?Любые будут неуместно грубы.Сплетутся руки, встретятся глаза И в поцелуе вновь сольются губы.

Она молча, ни разу не перебив, слушала меня и рас- . сматривала фотографии Игоря и Бати, держа их рядом. Когда же я закончила, она подняла на меня глаза и сказала:

— Ну и удивила ты меня, Лена! Да вся эта ситуация проста, как апельсин, и яйца выеденного не стоит!

— Ты думаешь?

— Уверена! — рассмеялась она.— Ну вот давай расфасуемся.

— Чего? — удивилась я.

— Расфасуемся. Есть у меня такое выражение. Ну, в смысле, разложим все по своим местам.

— Иначе говоря, мухи отдельно, котлеты отдельно?

— Вот-вот,— кивнула она.

Я встала и пошла к бару.

— Юля, у меня есть чудный коньяк. Давай по капелюшечке?

— Давай,— согласилась она.— За то, чтобы ты успокоилась и перестала забивать себе голову неразумными мыслями.

Коньяк обжигающим шариком прокатился по горлу, я отпила кофе, закурила и предложила:

— Давай расфасовываться!

— Давай! — рассмеялась Юлия.— Для начала скажу, что стихотворение мне понравилось, не ожидала я, что