Судьбе наперекор...

— Мотивы ищешь? — Михаил посмотрел на меня тоскливыми глазами.— Ищи! — пожал он плечами.— Бог тебе на помощь, потому что мне ничего стоящего в голову уже давно не приходит.

— И мне тоже,— поддержал его Солдатов, включая телефон — звонил, как я поняла, Егоров.

Пончик слушал, его не перебивая, потом поблагодарил, отключил телефон, снова разлил водку — все это так неторопливо, плавно, в темпе вальса — словно и не видел наших с Чаровым горящих от нетерпения глаз. Первым не выдержал Михаил.

— Семеныч, у тебя совесть есть?

— А тебе много надо? — невозмутимо откликнулся Солдатов.—И когда вернешь?

— Семеныч, а может мне твой передовой опыт перенять и таким же манером тебя попользовать, как ты меня недавно? Если ты в ступоре? — поинтересовалась я.— Рука не дрогнет,— и, видя, что и это на него не действует, заорала: — Да мать твою!

— Не позорься, Елена,— поморщился он.— Не умеешь — не берись! Тоже мне... Мастер разговорного жанра. Учитесь, молодежь, пока я живой.

И тут Солдатов начал выдавать такое, чего мне, вообще, никогда слышать не приходилось, хотя после работы в милиции и ежедневного общения с нелучшими представителями человечества я по наивности считала, что словарный запас даже самого искусного матершинника все-таки имеет некоторые пределы. Так вот — я ошибалась.

— Все, Семеныч! Все! — я подняла руки вверх.— Мы сдаемся и признаем, что ты мэтр, а мы, так, погулять вышли. Только все-таки рассказал бы ты, что тебе Егоров поведал.

Солдатов на это горестно вздохнул:

— Не дала ты мне, Елена, душеньку отвести... Грубая ты, как шкурка-нулевка... Ну нет в тебе никакого сострадания к ближнему...

— Ну, извини! — я развела руками.— А насчет грубости... Если ты будешь нам и дальше нервы мотать, то я тебе ее на практике продемонстрирую, а Михаил меня в этом поддержит,— и я посмотрела на Чарова, который согласно закивав:

— Еще как поддержу!

— Нет у вас почтения к возрасту, к сединам... — снова начал было свою песню наголо бритый Солдатов и я приподнялась со стула, делая Михаилу знак, чтобы он заходил с другой стороны. Увидев это, Семеныч вздохнул и грустно сказал: — Хулиганье! Ладно, сами напросились... Значит так. Шлепнули Кондратьева в казино «Бон шанс» — дороже и престижнее, говорят, в Москве сейчас нет — куда покойничек, будучи еще живым, со своей очередной пассией прибыл. Он ведь неженат был и одним из самых завидных женихов в Москве считался. Охрана в казино совершенно немыслимая: металлоискателями, датчиками и камерами оборудовано все, что можно и нельзя. Пошел, значит, Кондратьев, будучи в очень сильно приподнятом настроении, а, попросту говоря, едва на ногах держась, благоустройство посетить, в сопровождении охраны, разумеется. Как же иначе? Иначе нельзя. А то уважать не будут. А в туалете, когда он дверь кабинки открыл, на него какой-то мужик налетел, пьяный, по словам охранника, в хлам, но при полном прикиде: Версаче и далее по тексту. Извинился и дальше пошел, а Кондратьев в кабинку ввалился. И все.

— Что все? — почти одновременно спросили мы с Михаилом.

— Жмурик,— пожал Солдатов плечами.— Охранник клянется старушкой мамой и боевым прошлым, что у мужика в руках ничего не было и Кондратьев в кабинку хоть и ввалился, но совершенно самостоятельно, а там уже рухнул и, не при даме будет сказано, башкой в унитаз угодил.— При этих словах я только хмыкнула — можно подумать, что это не они здесь совсем недавно соловьями заливались, пар выпуская.— На шум охранник подбежал, видит — хозяин лежит с разбитой башкой. Врачи, то да се... Стали разбираться, с чего бы это вдруг здоровый мужик ласты склеил? И выяснилось, что у него сердце остановилось. Представляете? Совершенно здоровое сердце просто остановилось и все, хотя он никогда на него не жаловался и, вообще, следил за собой самым тщательным образом. Только вот синячок у него нашли..» Махонький такой! Прижизненный! Но сведущие люди говорят, что в таком месте, куда ткни, умеючи да знаючи — и человека на тот свет отправить, как нечего делать. Короче, эти супермены еще раз продемонстрировали на что способны,— высказав все это, Семеныч выпил еще одну рюмку, закурил и как-то внезапно постарел лицом.

— Да... — отрешенно сказал Чаров.— Профессионалы... Откуда только такие берутся?

— Ну что, поехали к Тимошенко,—предложила я, вставая.— Надо же выяснить судьбу акций.

— Поехали,— Солдатов тоже поднялся со стула.— Только я тебя, Елена, за руль сейчас не пущу. Не в том ты состоянии, чтобы машину вести.

— Это от рюмки-то водки? — изумилась я.

— Это от нервов,— пояснил он.— Хоть ты всю жизнь и корчишь из себя мужика, а природа-то у тебя все-таки женская, ее не обманешь. И не спорь! — решительно сказал он, видя, что я собираюсь возразить.— Ты в зеркало на себя посмотри!

Я послушалась и посмотрела — да уж! Перекосило меня.