Судьбы русской духовной традиции в отечественной литературе и искусстве ХХ века – начала XXI века: 1917–2017. Том 1. 1917–1934

³ Имеется в виду переиздание напечатанных уже после смерти профессора-богослова воспоминаний: Записки Е. Е. Голубинского //Труды Костромского научного общества по изучению местного края. Вып. 30. Третий исторический сборник. Кострома, 1923.

⁴ См.: Агурский М. Великий еретик (Горький как религиозный мыслитель // Вопросы философии. 1991. № 8. С. 54–74. http://krotov.info/library/01_a/gu/rsky_03.htm; http://alt-future.narod.ru/NSM/eretik.htm

⁵ См. об этих влияниях на Горького: Агурский М. Великий еретик…

⁶Агурский М. Великий еретик…

⁷ Там же.

⁸Ходасевич В. Ф. Некрополь. С. 171–172.

⁹Агурский М. Великий еретик…

¹⁰Литвинова Л. В.

Иегудиил // Православная энциклопедия. Т. 21. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. С. 188.

¹¹Полевой Б., Купреянов Г. Письма из Сорренто. Калинин, 1936. С. 11.

¹² Работница. 1968. № 3. С. 1.

¹³Ходасевич В. Ф. Некрополь. С. 173–174.

¹⁴ Там же.

Сергей Есенин: «паденье роковое»

А. В. Моторин

Примерно к 1916 году Сергей Есенин вступил в зрелую пору своего творчества. В этом же году он ясно – во всяком случае, для себя – определил демоническую направленность своей лирики, противопоставляя ее русскому Православию, Христу и пытаясь увлечь Родину за собою в «паденье роковое» некой новой «веселой веры и одной»:

Не в моего ты Бога верила,Россия, родина моя!<…>Не клонь главы на грудь могутную

И не пугайся вещим сном.О, будь мне матерью напутноюВ моем паденье роковом.(«Не в моего ты Бога верила…», (1916) [4, с. 124]¹

Подобно падшему демону, поэт тщится превратить свое закатное падение в новый восточный взлет на небеса и не скрывает мрачной ночной сущности своего духа:

Только гость я, гость случайныйНа горах твоих, земля.<…>Новый путь мне уготованОт захода на восток.Суждено мне изначальноВозлететь в немую тьму.Ничего я в час прощальныйНе оставлю никому.

Но за мир твой, с выси звездной,В тот покой, где спит гроза,В две луны зажгу над безднойНезакатные глаза.(«Там, где вечно дремлет тайна…», (1917) [1, с. 104–105]

Отлет с земли в «немую тьму» сроден самоубийству, и Родина-Русь, приобщаемая к демонической попытке рождения новой веры, также обречена на смерть, о чем поется в «Сельском часослове» (1918):

Гибни, край мой!Гибни, Русь моя,НачертательницаТретьегоЗавета. [4, с. 175]

За гибелью Родины поэт чает совершить ее новое рождение в новой вере. Именно совершить, ибо себя в этом творческом порыве он представляет одновременно божественным словом, божественным отцом (творцом-породителем всего сущего) и божественным духом, оплодотворяющим рождение новой твари в лоне очищенного смертью прежнего творения (такое легко приключается на почве пантеизма антихристианских ересей):

Радуйся,Земля!

Деве твоей РусиНовое возвестил яРождение.Сына тебе Родит она…Имя ему —Израмистил. [4, с. 176]<…>Это он!Это онИз чрева НебаБудет высовыватьГолову… [4, с. 177]

Богородица-Русь по воле бога-поэта становится через смерть «начертательницей Третьего Завета», повествующего о рождении на земле новой ипостаси божества – Израмистила – «мистического изографства» (6,126), как Есенин объяснил смысл изобретенного божественного имени в письме Р. В. Иванову-Разумнику [см. также: 4, с. 403–404]. Автор своевольно искажает библейское пророчество Исайи о рождении Христа и подменяет Божие имя. У пророка сказано: «Сего ради дастъ Господь Самъ вамъ знамение: Се Дева во чреве зачнет и родить Сына и наречеши имя Ему Еммануилъ» [Ис. 7:14]. Имя Еммануил в переводе с древнееврейского значит: «Съ нами Богъ» [Мф. 1: 23]. Израмистил должен прийти вместо Христа, то есть стать антихристом.

Пик самообожения и соответственно богоборчества совпал у Есенина с кануном русской революции и первыми годами после ее свершения. Поэт вполне понимает, куда стремится, кого прославляет и кого считает своими верными почитателями: «Славь, мой стих, кто ревет и бесится» («Пантократор», февраль 1919) [2, с. 73].

В эту пору под пером его легко рождаются прямо кощунственные вирши: