Судить буду я

- Будем искать, - уверенно сказал Сенатор и направился к "жигуленку" за фляжкой с коньяком, несмотря на громадные штрафы ГАИ, он позволял себе водить машину под хмельком. Впрочем, его редко останавливали, а точнее - никогда. В Ташкенте гаишники имеют особый нюх на власть имущих людей, хотя тут, на Востоке, надо честно сказать, не прячутся за правительственными номерами, как в Москве, скажем, или в Тбилиси, не охотятся за особыми правами в пластиковых обложках и не козыряют служебными удостоверениями, таких видят издалека, чуют за версту, понимают без объяснений, с одного взгляда. Восток - штука тонкая. Обед в одиночку удался на славу не только из-за шашлыков из мелкорубленых бараньих ребрышек и нежнейшей печенки - джигара, но и потому, что он вновь собрал свою волю в кулак, определился, с кем ему по пути. Он ощутил, что внутри него включился счетчик десяти дням, в которые он должен был найти способ нейтрализовать или уничтожить Шубарина, тут, как и в случае с Камаловым, поставлена на кон его судьба, ничьей быть не может, ибо на прозябание он не согласен. И первое, что он надумал, - до вечернего самолета в Москву увидеться с Миршабом и постараться внушить тому смертельную опасность, грозящую ныне и ему от их прежнего покровителя и компаньона Шубарина.

Сенатор понимал: чем больший круг людей он убедит в опасности, исходящей от Шубарина, тем легче ему будет бороться с ним, а Миршаб пока обладал и официальной властью, ее обычно используют в борьбе с личными врагами. Вдвоем с Миршабом ему хотелось придумать повод, чтобы сразу рассорить выходящего из тюрьмы хана Акмаля с Шубариным, и потому он мысленно благодарил Сабира-бобо за то, что тот заставил его поехать в Москву. Выходило, что он единственный печется об опальном хане, а люди, изведавшие тюремные нары, ох как придают значение даже малейшему вниманию, и наоборот, любое равнодушие возводят до таких высот!

Но из чайханы уезжать не хотелось, хотя время и поторапливало, и он вдруг понял, отчего не спешит к Миршабу, к своему закадычному дружку со школьной скамьи, компаньону и подручному. Да, ему льстило, что называют их "сиамскими близнецами", верят в их дружбу, в преданность ему Миршаба. Но после разговора с Шубариным в банке он вспомнил фразу из какого-то американского боевика: "из беды выбираются в одиночку", или "каждый спасается сам", что-то в этом роде, очень похоже на знаменитую фразу О. Генри: "Боливар двоих не выдержит". Во всех планах, что промелькнули в голове тут, на айване махаллинской чайханы, присутствовал вариант только его спасения, ставка делалась на его благополучие, свободу, карьеру - и он честно признался себе в этом. Хотя знал, что для Камалова они с Миршабом идут в одной связке, ведь прокурор наверняка догадывался, кто стоит за смертью Артема Парсегяна, главного свидетеля против него самого, да и для Шубарина они единое целое, оттого тот потребовал, чтобы пришли вдвоем с Миршабом на покаяние через десять дней и вернули бумаги. Собираясь на встречу со своим другом, он знал, что ради спасения жизни, политической карьеры он не остановится ни перед чем, и если надо будет, пожертвует и Миршабом - больше в тюрьму ему не хотелось.

Откровения в отношении Миршаба, с которым он мысленно распрощался, открыли как бы второе дыхание его фантазии, раскрепостили сознание, где и без того не было ни моральных, ни нравственных табу, тормозов вообще. Он вспомнил, как среагировал на сообщение Газанфара о Шубарине после своей удачной поездки в Аксай к Сабиру-бобо. Тогда он решил: если каким-то образом обнаружится связь Шубарина с прокурором Камаловым, который помог освободить Гвидо Лежаву, то он постарается непременно стравить человека, выкравшего американца, с Японцем. Сегодня после неприятной беседы с глазу на глаз с Шубариным отпала необходимость в подтверждении такой связи, время и обстоятельства уже развели их по разные стороны баррикад, а значит, он должен найти убедительный повод для Талиба или людей, стоящих над ним, поквитаться с Шубариным. И он вновь пожалел, что Талиба нет в Ташкенте. Но отрабатывая эту версию подробно, он резонно подумал: а с чем бы я к Талибу пошел? У них ведь с Шубариным могли быть финансовые интересы, которых он никогда не сможет решить со мной, у меня ведь нет за спиной могущественного банка. Тут, желая заполучить союзника, следовало действовать осторожно и наверняка - он мог в лице Талиба обрести и врага. Значит, все упиралось не только в Газанфара, которому он поручил выведать, почему Талиб встречался с Шубариным и почему он выкрал его гостя на презентации в "Лидо", но и в прокрустово ложе десяти дней, определенных Японцем. Вряд ли он сможет действовать быстро и оперативно за гранью отпущенного срока, когда Шубарин натравит на него многих власть имущих людей и уголовников. И он порадовался, что среди бумаг нет компромата на Талиба Султанова, иначе контакт был бы невозможен ни при каких обстоятельствах.