Судить буду я

Нет, он не сразу смирился с арестом хана Акмаля, уж слишком неожиданной оказалась акция прокурора Камалова. Сабир-бобо тут же послал гонцов в Ташкент, потребовал, чтобы Сухроб Акрамходжаев явился в Аксай и доложил, почему ничего не предпринял, не предупредил. Сенатор вновь совершил тайный визит в Аксай, встретился с Сабиром-бобо и объяснил, что прокурор Камалов, скорее всего, наделен в Москве особыми полномочиями, и оттого арестовал уважаемого в республике человека, не согласовав с ЦК, как принято. Вот тогда-то Сабир-бобо понял, что в стране нет единой власти, рухнула привычная субординация, и теперь расстановка сил будет меняться постоянно. На той встрече Сабир-бобо выразил желание иметь подробное досье на прокурора республики, на что Сенатор заявил с обидой, что он не сидит без дела и сейчас по его просьбе собирают такие данные на Камалова в Москве - ведь большая часть служебной карьеры прокурора проходила в столице и за рубежом.

Позже, когда копия досье на Ферганца поступила к Сабиру-бобо, он решил: прокурор опасный человек, его следует немедленно уничтожить, и денег на это жалеть не надо.

Возможно, столь суровый приговор человек в белом вынес оттого, что не мог простить себе, как явно он просчитался, недооценил прокурора Камалова, ведь они с ханом Акмалем были уверены, что Ферганца прислали в Узбекистан друзья и покровители Рашидова, хорошо знавшие хозяина Аксая, не заинтересованные, чтобы распутался клубок из Средней Азии, отсюда в центре многие кормились. Они с ханом Акмалем настолько уверовали в то, что прибыл "свой" человек из Москвы, что даже заготовили прокурору дипломат с миллионом, на всякий случай, за приятное знакомство, и должен был внести его сам Сабир-бобо в конце беседы или застолья.

"Хорошо, что кейс с деньгами был не у Арипова под рукой, уплыл бы миллион ни за что в госбюджет, и мудро получилось, что я отказался участвовать в совместной беседе, о чем просил хан Акмаль. Камалов догадался бы о моей роли, и пришлось бы на старости лет обживать тюремные нары, но аллах велик..." часто думал Сабир-бобо: было ему за что ненавидеть Камалова.

События в Ферганской долине застали Сабира-бобо врасплох, и он очень жалел, что слепая ярость толпы обрушилась на турков-единоверцев, как человек верующий, он искренне скорбел об этом. Но свою лепту в погромы внес, его посланники Джалил, Исмат, Ибрагим, Джафар поработали основательно, это они, не жалея денег, направляли опьяненную кровью толпу на поджоги райкомов и райисполкомов, на штурм отделений милиции. Нанятые ими горлопаны повсюду внушали толпе, что за народным восстанием (так велено было определять погромы, поджоги, мародерство) стоит хан Акмаль, сбежавший из московской тюрьмы. В последние дни беспорядков, когда власти уже частично контролировали ситуацию, по чайханам Ферганской долины пронесся ловко пущенный слух, что тайную штаб-квартиру хана Акмаля в горах атаковали с воздуха отборные части десантников и Арипова вновь вывезли в Москву. Дважды запущенный слух обрастал деталями, подробностями и уже легендой гулял по глухим кишлакам и прошлое Героя Соцтруда хана Акмаля, мордовавшего собственный народ, отодвигалось на второй план, казалось незначительным. Сабир-бобо не знал, что за прокурором Камаловым в дни беспорядков шла непрерывная охота, но о том, что на трассе Коканд-Ленинабад машина Ферганца попала в засаду и все трое нападавших погибли, он узнал раньше, чем начальник уголовного розыска республики полковник Джураев в Ташкенте. Вот тогда он получил подтверждение, что люди Сенатора в столице не дремлют и что человек, поднявший руку на хана Акмаля и его преемника Сухроба Акрамходжаева, приговорен к смерти. Весть о том, что в Ташкенте прокурор Камалов сразу после возвращения из Ферганской долины попал в серьезную автокатастрофу и находится в критическом состоянии, тоже стала моментально известна в Аксае, и Сабир-бобо понял, что пять миллионов, переданных Сухробу Акрамходжаеву, находятся в надежных руках и используются по назначению.

Беспокоило старика в белом и затянувшееся молчание хана Акмаля, от которого не было ни одной весточки, хотя Сабир-бобо и отдавал себе отчет в том, что не в привилегированном санатории находится хозяин Аксая, но все же... Непрост хан Акмаль, и непростые у него друзья в Москве, они наверняка понимают, что терпение у закадычного дружка Рашидова может и лопнуть. Но хозяин Аксая вел себя по-мужски, Сабир-бобо в этом не сомневался, иначе бы давно выгребли деньги и драгоценности из тайников. Хан Акмаль не вернул и сотой доли того, что отдал государству покаявшийся секретарь обкома из Заркента Анвар Абидович Тилляходжаев. А ведь хан Акмаль не раз говорил тому: "Я - Крез, а ты - нищий..."

Это Анвар Абидович-то нищий! 167 килограммов золота, захороненных в могиле отца родного, отдал, и шесть миллионов наличными, горы золотых монет, не говоря уже о сотнях ковров ручной работы, мехах, антикварной мебели и посуде.