Суфии: Восхождение к истине

*** Камха или камхаб (по-бухарски «камхо», по-ташкентски «кимхаб») — то же, что китайское «камфа» — плотная и довольно толстая шелковая ткань с разноцветными узорами особенно тщательной выделки, из нее шились самые богатые одежды Теперь известна в Средней Азии лишь по воспоминаниям да по уцелевшим образчикам, ибо уже несколько десятков лет как никем не вырабатывается

**** Отсюда и прозвание нашего шейха «накшбенд» — резчик В настоящее время это слово очень мало употребительно в Средней Азии, где резчиков по металлу (ныне исключительно по меди) называют «мисгар» или «мисгяр» (смотря по говору), т е «медник вообще».

Через шесть лет после этого дервиш сделался государем Среднеазиатского Заречья под именем Султана Халила или Казан-Султана. Баха-уд-дин пользовался его большим расположением, изучив, по его словам, придворное обхождение и сделавшись свидетелем многих событий в жизни этого султана; в его служебные обязанности входило также и непосредственное исполнение смертных приговоров над разными лицами, присуждаемыми султаном к казни*. Однажды, выступая в роли палача, Баха-уд-дин посадил присужденного к казни человека на колени и, сотворив молитву, хотел отрубить ему голову, но сколько ни ударял мечом по шее — никакого вреда не мог ему причинить Заметив, что в то время, когда он рубит казнимого по шее, тот что-то шепчет, Баха-уд-дин воскликнул: «Заклинаю тебя Богом, во власти которого находятся души всех, скажи мне, что ты хочешь?», — «Ничего я не желаю, — отвечал казнимый, — но у меня есть шейх-наставник, к заступничеству которого я и взываю в настоящую минуту».

* Это обстоятельство, с нашей точки зрения позорное и совершенно идущее вразрез с высокими идеалами искательства Бога и подвижничества, отнюдь не является чем-то необычайным на Востоке вообще и в Средней Алии в частности. До сего времени, например в Бухаре и Хиве, государственная служба неотделима от службы эмиру или хану, и первейший сановник страны, вроде куш-беги, может являться и в роли конюха оседлывающего лошадь своего повелителя, или лакея, подающего платье, потому чго и занятие государственными делами, и прислуживание хану есть «хизмат», служба; нередко какой-либо важный сановник, выступающий в роли посланника в другой стране, — дома у себя вырезывает для своего государя из твердой земли гкулуки (по-узбекски) в виде животных, необходимые при отправлении естественных надобностей каждого мусульманина. Все это «кор-и-подшох-дэ: вай хукм-митияд!» (т.е. «государево дело: он приказывает!»).

Этим могущественным шейхом, останавливавшим губительную силу меча, — как выяснилось из дальнейшего разговора между палачом и его жертвою, — оказался Сейид-Мир-Куляль, шейх Баха-уд-дина. В этот момент Баха-уд-дин еще более познал всю святость своего наставника и понял великое значение пира-руководителя в жизни каждого его ученика («мюрида»): если пир столь чудесно охраняет последнего от удара меча в этой жизни, можно надеяться, что он сохранит его и от адского огня.

Наряду с обязанностями палача Баха-уд-дин не переставал заниматься и суфийскими подвигами. Когда же совершился неожиданный трагический конец царствования Султана Халила и когда Баха-уд-дин, по его словам, в одно мгновение увидел все дела и бремена его царствования развеянными и рассеянными, как пепел, — его сердце стало холодным и нечувствительным ко всем благам этого мира; для него стало ясно, что о величии и пышности царей нельзя судить по их внешним проявлениям, но необходимо твердо помнить, что на земных царях могущественный Царь царей проявляет свое величие во всех смыслах.

Лишившись своего царственного покровителя, он пришел в Бухару и поселился вблизи города, в селении Рийвар-тун, уйдя всецело в созерцательную жизнь подвижника, но в то же время не чуждаясь людей и исполняя все положенные намазы вместе с жителями Рийвартуна в сельской мечети.