Суфии

– Как интересно! – воскликнул Насреддин, – однажды рыба спасла меня от смерти.

Йог стал умолять его присоединиться к нему, говоря, что за время, потраченное им на то, чтобы добиться гармонии с животным миром, ему так никогда и не удалось вступить в такие близкие отношения с живыми существами, какие испытал Насреддин.

После нескольких дней совместного размышления йог попросил Муллу рассказать ему больше о чудесном опыте с рыбой, ибо, как он сказал: «теперь мы знаем друг друга лучше».

– Теперь, когда я знаю тебя лучше, я сомневаюсь, получишь ли ты пользу от того, что я скажу, – заметил Насреддин.

Йог настаивал.

– Ну, хорошо, – сказал Насреддин, – рыба действительно спасла мне жизнь. Мне как-то пришлось голодать, а ее мне хватило на три дня.

Ни один суфий не осмелился бы вторгаться в некоторые тонкие ментальные процессы, как это делает так называемый экспериментальный мистицизм. Суфизм, как продукт последовательного экспериментирования, продолжавшегося в течение бесчисленных столетий, реально работает с феноменами, все еще неуловимыми для эмпириков.

Насреддин пригоршнями разбрасывал хлеб вокруг своего дома. Кто-то спросил его:

– Что ты делаешь?

– Отгоняю тигров.

– Но вокруг нет никаких тигров!

– Вот именно. Эффективно, не правда ли?

Одна из насреддиновских историй, которую можно найти и у Сервантеса (Дон Кихот, гл. 14), предупреждает об опасности жесткого интеллектуализма:

– Нет ничего такого, на что нельзя было бы ответить с помощью моего учения, – объявил монах, входя в чайхану, где сидел Насреддин со своими друзьями.

– Как удачно! Совсем недавно один ученый задал мне вопрос, на который я не нашел, что ответить, – откликнулся Насреддин.

– Жаль, что меня там не было! Задай мне этот вопрос, я отвечу на него.

– Пожалуйста. Он спросил: «Какого черта ты пытаешься пролезть ко мне в дом среди ночи?»

Суфийское восприятие красоты связано с силой проникновения за пределы поля зрения обычных форм искусства.

Как-то раз один из учеников решил показать Насреддину прекрасный озерный пейзаж, который тот никогда не видел.

– Какая красота! – воскликнул Насреддин. – Но если бы только, если бы только…

– Что «если бы только», Мулла?

– Если бы только они не напустили сюда воды!

Для того чтобы достичь мистической цели, суфий должен понимать, что ум работает вовсе не так, как мы предполагаем. Более того, два человека могут попросту запутать друг друга:

Однажды мулла попросил жену приготовить много халвы и дал ей все необходимое для этого. Он съел почти всю приготовленную халву.

Посреди ночи мулла разбудил жену.

– Мне пришла в голову важная мысль.

– Какая?

– Принеси мне остаток халвы, и я скажу ее тебе.

Жена принесла халву и повторила свой вопрос, но Насреддин первым делом расправился с халвой, после чего сказал: «Мне пришло в голову, что никогда не надо идти спать прежде, чем съешь всю халву, которая была приготовлена днем».

Насреддин помогает суфийскому искателю понять, что современные формальные представления о времени и пространстве могут весьма отличаться от тех, что открывают более широкое поле истинной реальности. Суфиями, например, не могут быть те, кто верит, что они получают награду за свои прошлые поступки или что их могут наградить за их будущие дела. Суфийская концепция времени – это взаимосвязь – континуум.

Классический анекдот о турецких банях отражает эту мысль таким способом, который помогает частично уловить эту идею:

Насреддин решил искупаться в турецких банях. Так как он был одет в лохмотья, банщики дали ему старый таз и огрызок мыла. Уходя, Насреддин вручил изумленным банщикам золотую монету. На следующий день великолепно одетый Насреддин снова появился в бане, где ему оказали, разумеется, самый лучший прием.

После купания он дал банщикам самую мелкую монету.

«Это, – сказал он, – за прошлый раз, а тот золотой был за этот раз».

Остатки шаблонного мышления плюс очевидная незрелость ума лежат в основе попыток вписаться в мистицизм на своих собственных условиях. Первое, что сообщают человеку, когда он становится учеником, это то, что у него может быть представление о том, в чем он нуждается, и он может осознать, что для получения необходимого ему надо работать и учиться под руководством мастера. Ни на что большее он претендовать не может. Следующая насреддиновская история используется, чтобы донести эту истину:

Некая женщина привела своего маленького сына в школу к Насреддину и сказала: «Припугните его немножко, потому что мне он уже не подчиняется».

Насреддин вытаращил глаза, начал пыхтеть, подпрыгивать и стучать кулаками по столу, пока перепуганная женщина не упала в обморок, а сам он выскочил из комнаты.

Когда он вернулся, пришедшая в себя женщина сказала ему: «Я просила Вас напугать мальчика, а не меня!»

«Уважаемая, у страха нет любимчиков, – сказал ей Мулла. – Как видите, я и самого себя напугал. Когда угрожает опасность, она угрожает всем одинаково!»