Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Как известно, уже первая попытка Картера в марте 1977 года предпринять новый амбициозный подход к переговорам по ОСВ оказалась, по существу, фатальной. Это привело к тому, что вопрос об ОСВ оказался связанным с другими спорными политическими проблемами — с Эфиопией, „советской бригадой" на Кубе, а затем и Афганистаном. В результате договор об ОСВ-2 так и повис в воздухе.

У меня сложилось достаточно твердое убеждение, что если бы Картер сразу принял эстафету от Форда-Киссинджера в форме владивостокской договоренности, то путем взаимных относительно небольших компромиссов договор об ОСВ-2 мог бы быть готов еще в 1977 году и подписан в том же году на встрече с Брежневым. Это могло проложить дорогу к совершенно другим по характеру советско-американским отношениям в период всего президентства Картера. Таковы, кстати, были вначале ожидания и надежды в Москве, которые разделял и я, как посол, поэтому тем сильнее были затем разочарование, рост недовольства и недоверия к Картеру в руководящих кругах СССР.

Надо сказать, что вынашиваемые Картером надежды на „личную дипломатию" при встрече с Брежневым не очень оправдались. Они встретились лишь на третьем году президентства Картера, когда Брежнев стал уже основательно дряхлеть физически (на торжественном спектакле в Венском оперном театре он несколько раз засыпал), а советское руководство начало исподволь „списывать со счетов" самого Картера из-за „температурных перепадов" при нем в советско-американских отношениях. Да и дальнейшая политическая судьба Картера должна была еще решиться на выборах. Короче, встреча двух руководителей в этом смысле заметно запоздала.

Но вернемся к самой встрече в Вене. Подписание договора об ОСВ-2 в целом было большим достижением, кульминацией многолетних переговоров по этой кардинальной проблеме советско-американских отношений. Договор, предусматривавший согласованные суммарные потолки ядерных арсеналов обеих стран, стал немалым сдерживающим фактором в дальнейшей гонке стратегических наступательных вооружений, хотя он и не был ратифицирован. Был найден компромисс по таким спорным вопросам, как крылатые ракеты и самолет „Бэкфайер". Договорились, что испытательные пуски ракет не будут зашифровываться.

Вместе с тем обе стороны не сумели использовать потенциальные возможности, обозначившиеся было в Вене, с целью начать процесс действительного сокращения этих вооружений. Понадобилось еще 6–8 лет, прежде чем такой процесс начался.

По ходу переговоров в Вене Картер и Брежнев изложили позиции сторон по ряду вопросов: европейские дела, положение на Ближнем Востоке, роль СССР и Кубы в Африке, американо-китайские отношения, права человека, торговля и т. п. Сближение точек зрения в большинстве случаев не наблюдалось, но рассмотрение этих вопросов было полезно для общего понимания положения дел. Региональные конфликты и права человека по-прежнему оставались наиболее спорными проблемами. Идеология с обеих сторон тут явно довлела над соображениями реальной политики.

Наблюдая за действиями и поведением главных лиц на встрече, могу сказать, что Картер свободно вел дискуссии на разные темы, не прибегая к помощи своих советников. В чем-то он был похож на Кеннеди во время встречи последнего с Хрущевым в той же Вене.

Брежнев неплохо знал набор наших принципиальных позиций по наиболее важным вопросам. Однако он не был готов к сложной дискуссии. Он был уже больным человеком, страдающим склерозом.

В большинстве случаев он ограничивался чтением тщательно подготовленных для него бумаг по конкретным вопросам, не ввязываясь особенно в дискуссии (переводчик имел копии этих бумаг, по которым и переводил, точно, если даже Брежнев при их чтении немного сбивался). Если требовалась его ответная развернутая реакция на те или иные важные заявления Картера, то она обычно готовилась затем делегацией для оглашения им на очередном заседании. В необходимых случаях вмешивался Громыко и излагал нашу позицию.

Хотя Брежнев и владел определенным минимумом материалов, его привязанность к бумагам доходила порой до курьезов. В одной из подготовленных для Брежнева бумаг был, с его согласия, в последний момент вычеркнут абзац. Когда он дошел до этого места, то тут же, не долго думая, громко спросил у переводчика, надо ли читать этот абзац? Переводчик ответил, что не надо (его всегда держали в курсе всех изменений, касавшихся текстов заявлений Генерального секретаря). После этого Брежнев стал читать дальше.

Следует иметь в виду, что подчас переводчик (из опытных работников МИД) при беседах Брежнева наедине с президентом США имел с собой несколько заготовок на случай разных поворотов беседы и вовремя предлагал их советскому руководителю. Это было большим государственным секретом.