Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

К сожалению, в силу ряда причин этот кардинальный вопрос так и не получил своего дальнейшего практического развития при президенте Джонсоне. Однако объявленная договоренность явилась важным начальным шагом к длительным, трудным советско-американским переговорам по сокращению ядерных вооружений уже при других президентах, что в конечном счете увенчалось крупными договоренностями в конце 80-х и начале 90-х годов.

Президент предлагает новую встречу с Косыгиным

Интересно, что после своего заявления о том, что он не будет переизбираться в президенты, Джонсон стал активно проявлять желание встретиться с Косыгиным. На следующий же день после подписания договора о нераспространении ядерного оружия Раск передал через меня конфиденциальное пожелание президента о встрече с советским премьером (не обязательно на территории СССР).

Я сказал госсекретарю, что о предложении президента будет, разумеется, доложено Косыгину. Но сам я не был уверен, что такое предложение заинтересует Москву.

Советское правительство действительно не торопилось с ответом. Дело в том, что Джонсон был уходящим президентом, и каких-либо важных договоренностей уже нельзя было достичь. Да и не были готовы никакие договоренности по крупным вопросам. Кроме того, Брежнев — и это было важным фактором — не хотел, чтобы Косыгин приобрел дополнительный международный авторитет. В результате Москва тянула с ответом: не желала давать прямо отрицательный ответ, но и не стремилась к такой встрече. Поэтому сложилась неудобная и двусмысленная ситуация. Раск все чаще спрашивал, нет ли ответа от Косыгина, а мне приходилось говорить: „Нет".

Тем временем к нам негласно обратился Никсон с просьбой принять его в Москве после съезда республиканской партии. Решено было принять его.

Одновременно мне было поручено информировать Джонсона и Хэмфри о предстоящем нашем позитивном ответе Никсону. Это и было сделано через Раска.

Раск мрачновато заметил, что если в Москве готовы принять Никсона „еще не президента", то, может быть, там теперь согласятся все же встретиться с президентом США. Добавив, что он „шутит", Раск сказал, что Джонсон действительно серьезно настроен на этот счет. По мнению президента, во время такой встречи, например, в Женеве или Ленинграде, можно было бы обсудить некоторые наиболее важные международные проблемы, требующие своего решения. Раск попросил позвонить ему лично „в любое время на работу или домой", когда будет получен ответ из Москвы на обращение президента.

Дней через десять Раск вновь поинтересовался, нет ли ответа „на весьма важное и конфиденциальное обращение" президента относительно встречи с советскими руководителями. Не скрывая своего неудовольствия, он заметил, что прошло более двух недель, а Москва не отвечает „хотя бы в порядке вежливости". Чувствовалось, что администрация всерьез настроилась навстречу.

Сообщив в Москву о новом обращении Раска, я отметил, что нужен какой-то ответ, ибо мы ставим под угрозу личные отношения с президентом Джонсоном, который будет еще находиться у власти более полугода.

25 июля передал Раску послание Косыгина Джонсону о начале переговоров по ядерным вооружениям. Полагаем, говорилось в послании, что в пределах одного-полутора месяцев нашим представителям можно было бы приступить к обмену мнениями по этому вопросу.

Раск снова спросил: „Ну, а как же все-таки о нашем основном вопросе? Можно ли что-либо сообщить президенту Джонсону?" Я ответил, что у меня пока нет каких-либо указаний из Москвы на этот счет:

Госсекретарь рассказал, что во время недавней встречи с Джонсоном Никсон „под большим секретом" сообщил президенту о своем намерении посетить Москву. Тот ответил, что это хорошая идея. Раск саркастически добавил, что Джонсон был доволен хотя бы тем обстоятельством, что он сам впервые узнал об этом от Советского правительства, а не от Никсона.

Тем временем Фостер неофициально сообщил, что на первой стадии советско-американских переговоров по стратегическим системам оружия делегацию США хотел бы возглавить лично Джонсон. Президенту явно хочется поднять свой международный престиж. Госдепартамент же сомневается в целесообразности личного участия президента.

15 августа Раск снова напомнил, что они все еще ждут от нас ответа на конфиденциальное пожелание президента о возможной его встрече с советским премьером и советским руководством в Советском Союзе или другом месте.

Я послал новую телеграмму в Москву, позволив себе добавить, что наше молчание становится просто неприличным, не вписывается в рамки нормальных дипломатических отношений.

Через день, наконец, пришел положительный ответ — Джонсона приглашали приехать в Москву. Об этом я сообщил Раску.

Чехословацкий кризис