Сулажин

Два дня я ждал и готовился. С утра бегал километров десять по Кузьминскому парку, тренировался не на выносливость (она не понадобится), а на реакцию. Для этого есть классное упражнение. Под секундомер, на предельной скорости, дуешь зигзагами между деревьев. Задел хоть одно плечом — незачет. Начинай снова.

Дома не знаю сколько тысяч раз, до полного автоматизма, выполнял одно и то же нехитрое упражнение. Почему-то в служебном кителе — так велела Лана, ничего не объясняя.

***

Она позвонила на третий день утром. Сказала: «Вечером. Ты готов?» «Более чем». Тогда она сказала, где и во сколько меня будет ждать машина. Явиться надлежало в полицейской форме.

Сразу после этого я набрал Вику. Сказал, что хочу повидать сына.

Эта тоже спросила: «А ты готов?» Но смысл был другой. Она поставила мне условие: встреча с Лёшкой — сто баксов. Такая уж она, Вика. И некого винить — сам выбирал. Зато красивая.

— Более чем, — ответил я и этой.

Она деловито:

— Сейчас одену его, и едем. А то сижу, ни шиша денег нет.

У нее никогда денег нет. Не задерживаются.

Встретились, где обычно. На Таганке. Вика вылезла из бывшей моей тачки одна, Лёшку оставила внутри. Хотела убедиться, не наврал ли я насчет бабок.

Я показал ей целый веер зелени. Глаза у Вики заблестели.

— Откуда?

— Разбогател.

И я рассказал ей про завещание, а сам смотрел на Лёшку. Он приплюснул нос к стеклу, помахивал ручонкой робко — чтоб мать не увидела.

Мне вдруг жутко захотелось потратить один патрон на эту суку, тем более пистолет был с собой. Даже испугался.

— Там еще вот какой пункт есть, в завещании, — сказал я, придумав это только сейчас. (Надо будет снова  заехать к нотариусу и вставить). — Если Лёшка станет жить и воспитываться у Тамары, с усыновлением и всеми делами, ты до его совершеннолетия будешь получать по две тысячи в месяц.

Тамара — ее сестра. На дух меня не переносит, но баба хорошая. И муж ее, Стас, тоже нормальный. Главное, Лёшке у них всегда нравилось. Там трое двоюродных, вместе расти веселей. А то Вика можно представить, что из парня сделает.

— Ага, щас. Так я сына и отдам! — фыркнула Вика, но глаза сверкнули.

Отдаст. Без вопросов.

— Гляди, тебе решать. — Я пожал плечами. — Воспитывай сама и получай тысячу.

— Ты говоришь так, будто помираешь прямо сегодня. — Она наморщила лоб. Не могла въехать, что означают все эти чудеса. — Чё с тобой, Николай? Тебе же вроде еще три месяца врачи обещают? Главное, откуда столько бабок? Натворил чего?

— Не бойся. Всё чисто. Деньги берешь? Здесь тройная плата.

Она цапнула у меня купюры.

— Ладно. Тогда можешь привезти Лёшку в шесть.

***

Мы хорошо погуляли. Поели отравы в фаст-фуде, поорали в зале игровых автоматов, накупили солдатиков в магазине для коллекционеров.

Я сказал, что скоро он станет жить у тети Тамары. Мама будет приходить к нему в гости.

— А ты? — спросил Лёшка, помолчав. Он для шестилетнего пацана вообще молчаливый. — Теперь ты тоже будешь ко мне приходить? К тете Тамаре ведь можно?

— Пойдем мороженого купим, — сказал я.

Я никогда его не целовал, даже когда вместе жили. Считаю, это неправильно. Если дочка — нормально, а мужика лишними нежностями портить незачем. И сейчас не стал. Только по головенке погладил, когда прощались. 

Ну и всё. С жизнью — всё.

***

В назначенном месте, в назначенное время я сел к Лане в машину. Машина была другая, простенькая, с запыленными до полной нечитаемости номерами.

Только теперь я узнал, зачем понадобилась полицейская форма.

— У него в полдвенадцатого встреча на Никитской, в закрытом клубе. — Лана смотрела перед собой, правую руку держала на рычаге передач. -  Это рядом с посольством. Фиксер вылезет из машины, тротуар там шириной метров пять. У тебя будет две секунды, максимум три.

— А где я буду?

— В будке постового, который дежурит перед посольством.

— Куда денется настоящий постовой?

— Просто уйдет. Ему заплатили хорошие бабки.

Я удивился:

— Наверно, очень хорошие. Ведь парня объявят в розыск.

— Триста штук баксов, если тебе интересно. — Она аккуратно притормозила на желтый свет. — Только из будки стрелять нельзя. Далековато для меткого выстрела. И темно. Опять же Фиксера с двух сторон будут охранники прикрывать.

— Как же тогда?

— «Крестного отца» смотрел? Принцип тот же. Только у нас не Америка, всё по-взрослому.

И она объяснила. 

Перед тем, как высадить меня, Лана спросила:

— Можно… Можно я тебя поцелую?

И голос дрогнул.

Вот ведь извращенка. Ангел, блин, смерти.

Я сказал, куда именно она может меня поцеловать, и вышел. Машина тут же отъехала, а я направился к будке. Было двадцать минут двенадцатого.

— Всё, сержант, сдавай пост.

Молодой парень глядел на меня, нервно кусая нижнюю губу. И что-то жалко мне стало его, сучонка.

— Тебя, поди, обещали переправить в надежное место? — спросил я.

— Ну.

Он смотрел настороженно, будто ожидал подвоха.

— Послушай моего совета. Просто возьми и исчезни. Навсегда. Главное — домой не суйся. Замочат они тебя, сто пудов.

Сержант захлопал ресницами.

— Мне деньги забрать надо. Они дома!

— Ну, решай сам, что тебе дороже — жизнь или бабки. Всё, исчезни.