Сумерки

«Во время проведения ритуалов, связанных с человеческими жертвоприношениями, жрецу помогали четверо пожилых мужчин, которых, в честь богов дождя, называли „Чаками“. Каждый из этих Чаков держал за руки и за ноги жертву, помещённую на особый алтарь, в то время как её грудь вскрывалась ещё одним человеком, который носил титул Наком (звание военного вождя). Другим служителем культа был Чилам, своего рода шаман-духовидец, который, находясь в состоянии транса, получал „послания“ от богов. Его пророчества обычно интерпретировались собраниями жрецов.

Для человеческих жертвоприношений использовали пленников и рабов, но чаще всего в жертву приносили детей (незаконнорожденных или сирот, которых специально покупали для этой цели). Обряды принесения в жертву именно людей, а не животных, прочно установились на Юкатане вместе с господством воинственного племени тольтеков. Для важных церемоний использовались жертвенники, размещённые на культовых сооружениях – чаще всего храмовых пирамидах.

Проведение всех ритуалов жестко определялось календарём, и, прежде всего – календарём 260-дневного цикла. Ритуальные священнодействия были насыщены символическим смыслом. В них, например, очень часто фигурировали цифры 4, 9, 13 и указания на цвета, связанные со сторонами света. Нет сомнений в том, что важнейшие ритуалы были приурочены к наступлению нового года».

Далее автор переходил к рассуждениям о тонкостях соответствий между двумя принятыми у древних майя календарными системами. Тут я быстро увяз, поскольку читать дальше у меня не было никаких сил: в предыдущих трёх абзацах я увидел нечто такое, что полностью парализовало мою способность разбираться в тексте и вдумываться в него.

Лаконично набросанный Ягониэлем обряд жертвоприношения полностью совпадал с тем, который я видел в своих кошмарах. Мои мысли бешено закрутились. Мог ли я наткнуться на описание этого страшного ритуала ещё до того, как ко мне попал дневник конкистадора? Быть может, ужасающая, но чем-то притягательная картина оставалась в моей памяти с тех пор, как я ещё ребёнком прочёл какую-нибудь приключенческую повесть об исследовании Южной Америки? Разум заставил меня забыть её тогда; она провалилась в тёмный подпол сознания и лишь теперь выкарабкалась наверх по верёвочной лестнице, которую ей скинул мой конкистадор… Но разве можно окончательно позабыть нечто, до такой степени напугавшее тебя в детстве?

Было в этих трёх абзацах и ещё кое-что. «…которых, в честь богов дождя, называли Чаками…». Где мне встречалось это имя? Не было ли что-то связано с ним во второй главе дневника? Я вскочил с софы и кинулся в комнату, где на столе лежала стопочка моих переводов. Нужное слово оказалось в самом конце: это был неуклюже переданный мной рисунок сказочного уродца, под которым латинскими буквами значилось «Chac».

Я заново перечитал всю главу, и, словно тропический ливень, повелителем которого являлось это божество, меня захлестнуло понимание того, что со мной происходит нечто необъяснимое и зловещее. Все детали истории казались мне теперь взаимосвязанными: и один, преждевременный, тропический дождь, хлынувший на передовой отряд конкистадоров, в то самое время, как их товарищей постигла страшная и неизвестная судьба; и другой, припозднившийся, ледяной, который посадил меня под домашний арест, и жертвоприношения, увиденные мною во сне. Я больше не смел сомневаться, что за всем этим стоит некий смысл, пока остававшийся от меня сокрытым.