Сумрак в конце туннеля (сборник)

   Он хорошо помнил тот роковой день. Нестерпимая ду хота. Поезд, направляющийся в Москву, почему-то остановился. Вокруг лес. В наушниках плеера верещал какой-то очередной банальный хит заурядной попсовой радиостанции. На коленях – почти законченный сканворд. Осталось одно только слово, которое Арсен никак не мог разгадать: фамилия художника XV–XVI веков, создавшего гравюру «Четыре всадника». Арсен, поглощенный своими мыслями, не замечал нарастающего беспокойства вокруг. Казалось, этот сканворд мог открыть тайну его предначертания, поведать ему о провидении, которое способно повести вперед даже самого трусливого отпрыска человеческого рода, напрочь изменив судьбу любого неудачника. И от этого блаженного мига Арсена отделяло одно только слово. Всего одно слово…

   Так оно и вышло. В тот момент, когда в голове вдруг отблеском яростной молнии вспыхнуло имя немецкого живописца Альбрехта Дюрера, а перед глазами встала та самая знаменитая гравюра, в наушниках плеера звенящим скрежетом вдруг оборвалась музыка, и чей-то женски й голос истошно завопил: «Война!!!» И это был первый знак судьбы.

   Арсен выскочил из вагона. Огляделся. Вокруг паника. Он растерялся, окаменел от ужаса, потому что увидел странную вещь. Там, на горизонте, туда, куда должен был ехать поезд, в мутной дали разрасталось странного вида бурое облако дыма, чем-то схожее с исполинским мечом, будто занесенным над поверженным миром. И это был второй знак судьбы…

   На Арсена налетел какой-то рослый парень.

   – Чё встал, идиот?! – заорал он на него, ткнув пальцем в сторону леса. – Спасение там, в той стороне есть военная часть со стратегическим запасом…

   И это был третий знак судьбы, ибо на майке парня, указавшего ему путь спасения, был изображен лик Избавителя, погибшего когда-то в далеких заморских лесах во имя идеи равенства и братства.

   Арсен побежал. И вдруг в наушниках заиграла музыка, являющаяся неформатом для радиостанции, на которую был настроен плеер. Эта была песня на иностранном языке – том самом языке, на котором когда-то разговаривал Избавитель, и это песня была о Нем… Печальная мелодия успокаивала, а проникновенный женский голос хоть и навевал печаль, все же странно контрастировал с тем ужасом, что творился вокруг. И это был четвертый знак судьбы, ибо в тот страшный миг слова на непонятном языке навсегда запечатлелись в памяти Арсена и превратились в молитву новой веры. В предсказание грядущего явления Мессии, который однажды воскреснет и придет защитить тех, кто верил в Него и кто возлюбил Его всем сердцем своим…

   К военной части он подошел уже совсем другим человеком, ибо теперь понимал, во имя чего ему предстоит жить. Не было больше ни христиан, ни мусульман, ни язычников, ни атеистов. Мир рухнул, скатился в непроглядную бездну смерти. Вместе с ним погибли и старые представления. Теперь наступило время новой проповеди. Людям, всем тем, кому не посчастливилось расстаться с жизнью в дни Кат астрофы, дано было теперь испытать на себе ярость провидения.

   Нет, совсем не случайно в день гибели Старого Мира Арсен узрел знаки судьбы. Он знал, что прежде, чем явится Избавитель, на мир обрушат свой гнев всадники Апокалипсиса. Ведь бывший неудачник разгадал заветное слово. Война – вот имя первого из всадников. Огненным мечом неистовой ярости этот всадник обратил в прах города, отравил леса и реки, уничтожил большую часть людей. В эти жуткие дни Арсен превратился в отца Арсения, а его тогда еще немногочисленные последователи стали именоваться эрнеститами.

   И следом за первым пришел второй всадник. И имя ему – Болезнь. Вооруженный луком, он поражал выживших лучевой проказой, косил стрелами радиации и без того редкие ряды людей. В те дни военная часть была переименована в «Новый мир». В ее подчинение перешли деревни, большая часть из которых до Катастрофы была заброшена. Но нужда погнала городских жителей обратно в сельскую местность, и тепер ь эта территория была буквально перенаселена обездоленными, жалкими человеческими созданиями.

   И явился третий всадник: Голод. В костлявой руке его зловеще белела коса, и он, словно строгий селекционер, срезал этой косой слабейших из рода человеческого, тех, кого посчитал сорняками. Стратегические запасы подходили к концу, а беженцев было слишком много. Да и оскверненная нечистотами земля почти не давала урожая. Толпы оборванцев бродили по Новомирью. За кусок сухаря – убивали. Процветал неслыханный каннибализм. Расстрелы и прочие суровые меры не помогали восстановить порядок. И когда казалось, что Новомирье погибнет, канет в Лету, исчезнет, как сгинула в реке времен вся остальная цивилизация, военные неожиданно практически бескровно уступили власть гражданским. Была проведена амнистия, введены новые строгие законы и натуральный налог. Недавно созданные общины получили самоуправление. Но, главное, нашлись бывшие ученые, придумавшие оригинальный способ очистки земли. Появились теплицы. Кое-как жизнь стала налаживаться…