Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала

— Ты думаешь, что говоришь?! — вспылил генерал. И тут он вытащил из кармана свою «бомбу»: — Я хочу, чтобы в Вену для встречи с Максом поехал ты. Именно ты должен переговорить с ним так, чтобы он осознал величие предстоящего подвига и вызвался бы сам совершить его. Для этого ты должен правильно выстроить свою беседу, чтобы она убедила его в необходимости выполнения важного задания товарища Сталина…

Тишков лихорадочно прикидывал, кто из троих — Игнатьев, Рясной или Савченко — мог предложить его кандидатуру для встречи с Максом и проведения с ним не менее деликатной, чем само мокрое дело, беседы.

Генерал заметил, что его заместитель думает о чем-то своем и, чтобы вернуть его к самой важной части разговора, спросил:

— Так как ты смотришь на то, чтобы поехать в Вену?

— В моем положении я готов отправиться хоть завтра даже к Белоснежке и семи гномам. Но поехать в Вену я не смогу, Сергей Романович. Два года назад я был послом в Венгрии. Я много раз бывал на дипломатических приемах в американском посольстве. Меня хорошо знали тогда и, естественно, запомнили американские разведчики, работавшие под крышей посольства. Кто знает, возможно, они установили тогда, что посол Тишков является одновременно резидентом советской разведки. В этом случае они могли проинформировать обо мне все свои загранточки. Но если даже не знали и не подозревали, что я был резидентом, мне как бывшему советскому послу нежелательно встречаться на территории чужого государства с костариканским послом, представляющим интересы своей страны не в Австрии, а в Италии и Югославии, — объяснил Тишков.

Савченко вынужден был согласиться:

— Ну, а кто же тогда из ваших сотрудников мог бы поехать в Вену?

— Я предлагаю Павлова. Он лучше, чем кто-либо другой, знает его по материалам личного и рабочих дел Макса.

Генерал Савченко скептически поджал губы, сделал паузу, потом спросил:

— Но он же был засвечен в Канаде изменником Гузенко и был объявлен «персоной нон грата». Неужели во всем управлении нелегальной разведки не найдется начальника отдела или его заместителя, который не выезжал бы за кордон, а если и выезжал, то не засветился там?

Тишков, опустив глаза, задумался. Внезапно его осенило:

— А может быть мы пошлем в Вену начальника второго отдела полковника Ширяева? Иван Федорович давно работает у нас, за границу ни разу не выезжал. И беседу с Максом, с которым он однажды встречался в Москве, проведет так, как надо. Он — человек интеллигентный и спокойный, обладает необходимым тактом при беседе, а главное, умеет убеждать и вызывать к себе уважение.

Савченко, сонно зевая, кивнул, потом сказал:

— У меня нет возражений по этой кандидатуре. Конечный результат — только он будет иметь для меня значение. Проведение беседы планируйте в советской зоне Вены на вилле. Введите Ширяева в курс дела и передайте на ознакомление ему личное и рабочие дела Макса. Пусть Иван Федорович подготовит сам, не поручая никому, заключение о возможности или целесообразности использования вашего нелегала в операции «Нерон». Это заключение потребуется мне для доклада министру. И последнее: строго предупредите Ширяева о секретности наших планов и о его предстоящей командировке в Австрию…

* * *

В очередной шифрованной телеграмме, направляемой из Москвы в Рим, Григулевичу предписывалось подготовить и выслать отчет о последней поездке в Югославию, а Луизе — в Коста-Рику. Несмотря на его прочное положение и дипломатическую неприкосновенность, особое внимание обращалось на обеспечение мер личной безопасности. В ответной шифровке Григулевич пытался добиться санкции на проведение вербовочной работы. Он аргументировал это тем, что разведывательная деятельность без агентурных отношений будет носить пассивный характер и, в конце концов, может привести к утрате чувства опасности. Но Москва была неумолима: Центр оберегал своего суперодаренного нелегала от опасных выходов на возможные подставы противника или на агентов-двойников. Нелегал Макс и без новых вербовок был для Центра ценен тем, что, занимая должность посла и являясь дуайеном Центральноамериканских стран, добывал достаточно много политической информации, выводы по которой после ее анализа и оценки продолжали докладываться на самый «верх». Одно перечисление названий направленных в Москву материалов чего стоило:

«О сессии Совета Северо-Атлантического союза в Лиссабоне»;

«Заявление европейских стран об отказе принять американские требования об увеличении своих военных программ»;

«О намерениях США сосредоточить основные военные силы на Пиренеях и Британских островах»;

«Об англо-американских противоречиях в Латинской Америке»;

«О вытеснении Западной Германией из латиноамериканского рынка Италии и Франции»;

«О тесном сотрудничестве итальянской полиции с ЦРУ США»;

«О создании «миссионерских баз» Ватикана в Европе»;

«О великодержавной мании Италии»;

«Об опасениях Англии и Франции в связи с военным укреплением Италии, которое идет за счет ослабления влияния и престижа этих стран в Западной Европе».