Супердвое: версия Шееля

– Все, на что Серов наложил запрет, выбрось и забудь. Перестраховщик! Мелко плавает, к тому же не в ту сторону. Если действовать через его контрабандистов, есть немалый риск засветить Шееля. Кто-то же должен поддерживать с ними связь. Сам Серов, что ли? Или тебя пошлет? Для мелкой шушеры годится, а с Шеелем этот номер не пройдет. Твое мнение, как он?

– Перспективный товарищ. Правда, не без анархизма и буржуазных антимоний. Анархизма поднабрался у Закруткина. В деле профессионал, инициативный…

Я чуть не брякнул – Берия ему когда-то подсказал, что в нашем деле без инициативы нельзя…

Слава богу, вовремя спохватился».

«…эти страницы я пишу, вырвавшись из тюрьмы, так что упоминание о Боге вполне уместно, однако повторяю – этим религиозным штучкам особенно не доверяй.

Не советую.

В Бога готов поверить. Повстречавшись с непонятным существом, которое кое-кто называл Люцифером, вынужденно готов, однако ко всякого рода религиозным выдумкам отношусь с недоверием.

Это я к тому, чтобы ты не брякнул невзначай, будто бы я «прозрел», обрел «истину», увидал «свет невечерний» и так далее. Сейчас таких прозревших хоть пруд пруди. Не вздумай равнять меня с ними.

Теперь к делу…»

«… – Проблему следует решать шире. Я познакомился с твоим отчетом. Полагаю, что гребешь в верном направлении. Штромбах – это перспективно.

– Так точно, товарищ министр.

– Интересная личность. Его, кажется, как раз Первый подцепил на крючок?

– Да, в июле сорок четвертого. Все началось со старого барона. Отца Шееля…

– Я в курсе. История историей, но давай о главном. Этот самый Штромбах недавно засветился в организации Гелена. Слыхал о таком?

– Так точно. Спелся с американцами и умчался за океан.

– Спохватился!.. В июле 1946 года Гелен вернулся в Германию. Как Артист сумел пристроиться к нему, неизвестно. После войны мы потеряли Штромбаха из вида, но в его изворотливости можно не сомневаться. В настоящее время он занимается вербовкой проживающих в нашей зоне немцев работать на Гелена. Создает сеть информаторов, а то, может, и кого похуже. У нас на коллегии по линии военной контрразведки поставили вопрос – не пора ли напомнить этому абверовцу, кому он сливал информацию, а также продал существенную часть архива абвера? Считаешь, он и с Шеелем мог бы помочь?..

Я для страховки высказал сомнение:

– Неужели Артист не догадывается, какая служба завербовала его в сорок четвертом? А если догадывается, это же прямая засветка Второго.

Абакумов откровенно повеселел:

– В том-то и дело, что, судя по детальному анализу, проведенному моими ребятами – нет-нет, в дела «близнецов» их никто посвящать не собирается, – таким субчикам, как Штромбах, глубоко плевать, кому сливать информацию. Монету переводят – и ладно, все остальное его не волнует. Для него главное, чтобы все было шито-крыто, а подстраховаться Шеелем ему очень в цвет. Серов влез с предложением взять Штромбаха и хорошенько потрясти, чтоб знал, кто в доме хозяин. Я спросил – зачем? Чем тебя не устраивает существующий порядок вещей. Пусть и дальше формирует шпионскую сеть для Гелена. Когда потребуется, наши ребята поговорят с ним на «понял-понял» – и он тут же сдаст своих людишек. У нас будут подлинные списки верных людей и тех, кто не заслуживает доверия.

– Конечно, это перспективно, – согласился я. – Однако что касается Шееля, у нас – у всех троих, – остаются сомнения. В этом вопросе мы придерживаемся единого мнения. Вывод – опасность провала хотя и ничтожна мала, но существует реально. Штромбаху нельзя доверять, за деньги он мать родную продаст. Не начнет ли он по примеру Ротте шантажировать нашего барона?

– Если напомнить ему о той части архива, которая оказалась у нас, как считаешь, Гелен погладит его по головке?

Я решил отбиваться до конца.

– Штромбах может и анонимку послать. Он с Ротте – два сапога пара.

– О Ротте мы потом поговорим, а ты подумай, как заставить Артиста держать язык за зубами?

Я не удержался и переступил с ноги на ногу.

Абакумов предложил:

– Садись, что толку на месте топтаться. Надо, Трущев, так ударить по его психике, чтобы он даже помыслить о предательстве не мог. Это означает, что он должен быть абсолютно уверен, что ни донос, ни какая-нибудь иная расшифровка не будет иметь для Шееля никаких последствий, а ему в этом случае не миновать петли за военные преступления.

Он закурил, потом поинтересовался:

– Как тебе, Николай Михайлович, такое задание?

Не знаю почему, но я поверил Абакумову, что он сам дошел до той же мысли, которая не давала нам покоя, и которую ни в коем случае нельзя было докладывать Серову.

– Мы предварительно вентилировали этот вопрос…