Супермаркет

— Ну вот, вы тоже не верите в бессмертие души, — грустно улыбнулся Евгений Викторович. — А я смотрю, у вас большая конкуренция. Всем нужны бухгалтерские бумаги. Убрать меня никто не сможет, потому что есть один надежный человечек, который, в случае моей кончины, немедленно отнесет ваши бумаги в Отдел по борьбе с экономическими преступлениями, сокращенно ОБЭП — слыхали такую аббревиатуру? — и, глядишь, завтра-послезавтра многие из вас окажутся в СИЗО, где в каждой камере по сорок человек. Особенно, конечно, Серафиму Дмитриевну жалко. Она такая хрупкая женщина… Двадцать тысяч долларов.

Сергей даже присвистнул.

— Вы что, шутите? Бумаги нужны, но не до такой степени.

— Вот вы и поторгуйтесь, до какой степени они вам нужны. Ну, хорошо, пятнадцать.

— Не знаю — не знаю, — покачал головой Сергей, глядя на сидящую перед беззвучно работающим телевизором старуху.

Евгений Викторович перехватил его взгляд.

— Она глухая, как тетерев. Между прочим, замечательная женщина. Всю жизнь “щипала” чужие карманы и ни разу не сидела в тюрьме. Представляете?

— Такое очень редко бывает, — сказал Сергей. — Позвонить от вас можно?

— Пожалуйста, — Евгений Викторович подал Сергею телефонную трубку.

Моисеев набрал номер Владимира Генриховича.

— Алло, Владимир Генрихович… Володя, в общем, наш общий друг нашелся, и бумаги у него. Он просит за них пятнадцать тысяч “баксов”.

— Он что, охренел? — возмутился на другом конце провода директор. — Они и тысячи-то не стоят. А через несколько дней и вовсе не будут нужны. Весь товар уйдет, деньги поделим, и грош им цена! Иди попробуй докажи, что там на складе было, а чего не было!

Сергей прикрыл ладонью телефонную трубку.

— Через пару дней бумаги будут не нужны, — сказал он Евгению Викторовичу. — Больше штуки директор не дает.

— Тогда я и продавать не буду. Пускай останутся, как память о Серафиме Дмитриевне, — вздохнул Евгений Викторович.

— Володя, за тысячу отказывается продавать, — сказал в трубку Сергей. — Реальную цену скажите!

— Хорошо, пять. Меньше не уступлю.

— Пять, — произнес в трубку Моисеев. — Может, возьмем? Тогда твой зам и вся его братия наши с потрохами.

— Ладно, — вздохнул Владимир Генрихович. — Приезжай за деньгами.

Сергей положил трубку.

— Мне нужен час, чтобы смотаться за деньгами, — сказал он Евгению Викторовичу. — Я могу взглянуть на бумаги?

— Ишь, какой хитрожопый! — улыбнулся Евгений Викторович. — На ксерокопии можете взглянуть.

Он удалился в коридор, вернулся через несколько секунд с бумагами. Сергей, хоть и не был большим специалистом в бухгалтерском деле, но с бумагами такого рода уже сталкивался, и понял, что это именно то. В бумагах были указаны закупочные цены, сроки реализации товара, полученная с каждой партии сумма прибыли, доли участников… Все имена закодированы под специальными значками. Самая большая доля была, конечно, у господина под знаком “Z”.

— Ну-с, убедились, — нетерпеливо сказал Евгений Викторович.

— Да, ждите. И приготовьте, пожалуйста, все экземпляры документов, чтобы потом не было недоразумений. Для вашей же безопасности, — уточнил Сергей. Он отдал бумаги и устремился к входной двери.

Когда дверь за ним захлопнулась. Евгений Викторович посерьезнел. Он подошел к креслу старухи, склонился над ее ухом, сказал громко:

— Мать, бумаги-то Симкины — сплошная туфта. Я думал их минимум штук за десять толкнуть, а едва пять вытянул. А риск какой! Голова-то одна, а бандитов много. Правильно ты говорила, каждый порядочный вор должен владеть только одной профессией. Нельзя быть дилетантом.

— Что нельзя? — переспросила старуха.

— Сейчас гулять поедем, говорю, — прокричал Евгений Викторович. — Оставаться здесь нельзя. Он может сюда “быков” привести. А вечером мы переедем к Ксюше.

— Ксюша? — переспросила мать.

— Да-да, Ксюша! В тесноте да не в обиде. Денег у нас теперь много. Буду тебя бананами кормить.

Евгений Викторович вышел в коридор, вернулся со складным креслом-каталкой. Он переодел мать, пересадил ее в кресло, потом стал быстро собираться. Вытащил из шкафа вещи, скидал их в дорожную сумку. С трудом сдвинул с места тяжелое кресло матери. Отковырнул паркетину. Под ней были документы и деньги. Он рассовал их по карманам, пошарил рукой, извлек из-под пола револьвер с укороченным стволом “бульдог”, патроны в упаковке. Евгений Викторович нервно разорвал упаковку, зарядил патроны в барабан, сунул “бульдог” во внутренний карман ветровки. Бухгалтерские документы он положил сверху в сумку.

Через минуту Евгений Викторович уже осторожно спускал по ступенькам кресло с неподвижно сидящей старухой. Выкатил кресло из подъезда и, не торопясь, повез его по тротуару.

Лера сидела на на больничной кровати. Рядом на тумбочке стояли многочисленные банки с остатками домашнего обеда: с салатами, котлетами, с разбухшей в компоте курагой. Стекшие на лицо синяки теперь пожелтели, и вид у Леры был такой, будто она заболела гепатитом. С одной стороны от кровати на стуле сидела Тамара Алексеевна, с другой — молоденький старший лейтенант. Милиционер держал на коленях папку, на которой были разложены листочки.