Супруг для вампира

– Да уж. Кого я обманываю. Ты прав. Это просто единственный довод разума, которым я пытаюсь оправдать себя. А на самом деле я не знаю, Герберт. Мне противно от самого себя, но когда я думаю о том, чтобы отказаться, я как будто… как будто приближаюсь к чему-то ужасному! Только не смейся, хорошо? Ты знаешь, я никогда не был чувствительной барышней. И я не сентиментальный. Но это чувство просто невыносимо. Если я не соглашусь, я просто не знаю, что со мной потом будет.

– Ты думаешь, это тот самый?

– Кому же еще быть. Я понятия не имею, зачем я ему нужен. Зачем он появился тогда и чего хочет от меня теперь. Может, мне для чего-то нужно разобраться в этом. Потому я и чувствую себя так скверно.

– И еще один немаловажный факт. У нас совершеннолетие наступает в девятнадцать лет, а в Кмире…

– В двадцать два! – пораженно выдохнул Джек.

Герберт мрачно кивнул. Тут было о чем поразмыслить, ведь Джеку исполнилось двадцать два всего неделю назад.

– Будто этого и ждали…

– Лучше бы ты отказался, Джек. Я бы помог тебе сбежать.

– Ты действительно думаешь, что от них можно сбежать?

– Ты бы наверняка попытался, если бы смог побороть себя.

– Я не смогу. Стыжусь этого и ничего не могу с собой поделать. Я должен поехать туда. Почему – не знаю. Просто должен.

– Может, ты просто не понимаешь истинного положения вещей? – спросил Герберт с легким раздражением. – Ты будешь не просто гостем, ты будешь практически его собственностью. Собственностью Темного, о котором ты даже ничего не знаешь! Тебе придется спать с ним!

– Чушь! Я ему нужен не для этого.

– На это очень похоже, не спорю, но зачем тогда он предлагает брак? Он мог бы просто пригласить тебя ненадолго, взять то, что ему нужно, и отправить обратно. У него на тебя долгосрочные виды, а значит, возможно, и разнообразные интересы.

Правду сказать, Джеку стало не по себе от таких слов, и все же в своей правоте он был уверен больше:

– Не будет такого. У Неземных очень придирчивый вкус, а я красавцем никогда не был. Вряд ли он заинтересуется мной в этом плане.

– Ты всегда считал себя невзрачным, и это всегда было твоей величайшей ошибкой.

– Но это правда. Я не красавец. Если честно, было бы логичнее, если бы приехали за тобой, а не за мной.

– Уж лучше бы так. Мне бы и то легче было.

– Не бойся. Я уверен, убивать меня никто не собирается.

– Смерть – не единственная беда, в которую ты можешь попасть. И не бояться я не могу. Ты мой единственный брат.

– Меня это тоже не радует. Я никогда с тобой не расставался. Да и, по сути, кроме тебя, у меня никого больше нет. Вот это будет моей худшей бедой – не иметь возможности спросить у тебя совета, да просто поговорить.

– Еще не поздно сбежать.

– Нет. Даже если попытаюсь, ноги все равно принесут меня обратно. Нет смысла и пытаться. К тому же, подумай о маме. Если я откажусь, ей придется вернуть сокровища. Этого она точно не переживет.

Герберт хотел уже выругаться, но, заметив смешинки в глазах Джека, сдержался:

– Нашел о чем беспокоиться.

– Мама, мама, – Джек с грустью покачал головой. – Она не лучший человек на свете, но и не худший. Я буду скучать по ней.

– Она тоже будет скучать. Хоть и не сразу поймет это.

– Точно.

– Надеюсь, тебе хотя бы разрешат отправлять нам почту.

– Попробуют пусть не разрешить. Я не собираюсь там никого бояться. Может быть, я и сбегу со временем. Но сначала я должен все выяснить. Это чертова история не дает мне покоя уже десять лет.

– Ты не сможешь сбежать. Обычные люди иногда попадают в Кмир, но никогда не возвращаются. Это дорога в один конец.

– Не говори мне этого. Я не верю, что никогда больше не увижу тебя. Мы еще обязательно встретимся. Обещаю.

Помолчав, Герберт сухо ответил:

– Так и быть. Поверю.

Неандер Шем не слишком удивился, услышав положительный ответ Джека. Он, очевидно, был готов к такому повороту событий и выглядел так, словно ничего другого и не рассчитывал услышать. Это несколько обеспокоило парня, но менять что-либо было уже поздно.

В этот раз лэрк не стал церемониться и предложил немедленно отправляться в путь. Возражать Джек не стал не потому, что боялся, а потому что понимал: чем скорее он уедет, тем легче будет всем. Да и не было смысла оттягивать неизбежное: он дал добро, а значит, в некоторой степени находился теперь во власти того, кто прибыл за ним.

Таким образом, через полчаса его небольшой саквояж был собран и перенесен в карету с единорогами, а сам он стоял рядом с ней у ворот дома, глядя на стоящую перед ним мать, Герберта и немногочисленных слуг их семьи. Последние выглядели совершенно раздавленными (Джек всегда был добр к ним, и они искренне любили его), а мать и вовсе рыдала навзрыд.

Джеку было больно смотреть на нее, но еще больнее становилось при виде Герберта, пытающегося выглядеть бодрым и веселым (ему не хотелось, чтобы путь Джека был омрачен еще и его убитым видом), хотя глаза его блестели явно не от радости. Джек долго успокаивал Селину, но так и не добился успеха. Поняв, наконец, что ей не станет лучше, пока он не исчезнет, он крепко обнял Герберта.