Суровая путина

— Да, только так, — подтвердил Чекусов.

— Тогда мы будем решать этот вопрос помимо вас, — надменно заявил Карякин. — А вам оставляем право разговаривать с казачьими властями. Ваши самочинные действия мы будем рассматривать как анархию и ответственность за последствия о себя слагаем.

Аниська, сорвавшись со скамьи, вдруг закричал хриплым оглушительным голосом:

— Вон отсюдова к чортовой матери! Где вы раньше были, когда полковник Шаров и есаул Миронов распродавали гирла прасолам?! Где? У цапли старой в гнезде — вот где! А теперь, приехали? Уже стакались с Калединым? Тоже комиссары! Вы только глаза залепляете нашему темному брату, чтобы не знал, куда смотреть. Ну так и катитесь отсюдова!

Аниська грубо выругался, ударив кулаком по столу.

Карякин, испуганно озираясь, попятился от стола. Развязность его исчезла. Кто-то подтолкнул его в спину. Сердитые бородатые лица надвигались со всех сторон, обдавая запахом махорочной гари и смолы.

Карякина и милиционеров вытеснили из хаты. Никто не препятствовал его отъезду из хутора. Орава ребятишек, норовивших уцепиться за задок линейки, проводила гостей до степной дороги. Рьяно нахлестывавший лошадей возчик-казак, изловчившись, хлестнул кнутом повисшего на задке особенно ловкого мальчугана.

Паренек оторвался от линейки, кубарем покатился в дорожную пыль. Быстро вскочив, он погрозил грязным кулачком.

В тот же день вечером из Новочеркасска, в хутор Мержановский возвратилась делегация рыбаков во главе с Пантелеем Кобцом. Спокойный с виду Пантелей медленно вошел в помещение совета, сняв с головы картуз, тяжело опустился на лавку..

— Ну, как? — перегнувшись через стол, спросил Аниська.

— Кончено, — махнул рукой Пантелей. — Даже не допустили к атаману. Вышел холуй и сказал, что еще вчера Каледин дал ответ крестьянскому съезду, чтоб оставить казачий кордон на старом месте.

Павел Чекусов подмигнул Аниське:

— Ну! Что я тебе говорил! Это же одна шайка. Меньшевики и эсеры уже договорились с Калединым обо всем.

Аниська сидел, сосредоточенно насупив брови.

— А ты — чудило! — упрекнул его Чекусов. — Думал, вот, дескать придут сами рыбаки, атаман напугается и скажет: пожалуйте, мол, кофий пить! А потом и кордоны казачьи снимет и Миронова к ногтю… Так, что ли?

Аниська побледнел, поднялся из-за стола.

— Ничего я не думал. Только нет! Не будет этого, не будет!

Когда в хате остались одни члены совета и наиболее надежные мятежники, Анисим открыл заседание. По предложению Чекусова было решено выделить депутатов, самых грамотных, разбирающихся в политическом моменте рыбаков и послать их в соседние рыбацкие хутора с воззванием к населению о поддержке восставших мержановцев.

— Собирайте сходы! — наставлял избранных депутатов Чекусов. — Разъясняйте все, что произошло на море, что дальше терпеть такое измывание не под силу. Требуйте, чтобы присоединялись к нам. И подсыпайте перцу Временному правительству.

— А этому нас учить не надо, — заявил возбужденный ответственным поручением депутат Онуфренко. — Все разрисуем як следует. Кондер заварим покруче.

Было решено также усилить патрули, чтобы встретить отряд казаков Миронова во всеоружии.

После заседания совета Аниська пошел к морю и долго стоял на обрывистом берегу, охваченный тревогой. Он напряженно решал все тот же вопрос: удастся ли посылаемым в станицы и села представителям привлечь на сторону мятежников новых людей. Ведь каждую минуту мог нагрянуть карательный отряд, — Аниське уже донесли о готовившемся походе Миронова на хутор Мержановский.

С этими мыслями Аниська направился к кордегардии, чтобы проверить посты.

Упругое удары ветра толкали его в спину. Он шел, прижимаясь к камышовым изгородям и плетням, спотыкаясь о кочки и камни. Черные облака мчались над головой, казалось, задевали за кровли хат. Гул моря стремился вслед, сливаясь с гулом ветра.

Аниська свернул в проулок. Тень шмыгнула мимо него. Аниська узнал бойкого «городовичка», писавшего телеграмму крестьянскому съезду.

Появление его в такой поздний час на улице казалось подозрительным… Возле кордегардии Аниська надеялся увидеть кого-либо из часовых, но вокруг хаты было пусто. Это сразу его встревожило. Аниська подбежал к окну кордегардии, приник к нему. В тесной конуре было тихо: ни дыхания, ни храпа, ни стонов. Камера была пуста. Тогда Аниська кинулся внутрь хаты. Дорогу ему преградила широкая тень.

— Кто такой? — строго окликнул Аниська.

В ответ на оклик прозвучал знакомый голос бывшего председателя гражданского комитета.

— Ты чего тут? — спросил Аниська. — А где же казаки?

— Хе-хе, казаки… Яки казаки? Ты шо — сказывся? Их уже давно выпустили.

— Кто выпустил?! Кто разрешил выпустить?!

— Я выпустив, ось кто! А ты, хлопче, трошки припозднився…

— Ты! Ты… предатель! Сволочь!

Аниська схватил председателя за воротник рубахи, рванул с такой силой, что на пол посыпались пуговицы.

— Ты это чего же, гад? Кто тебе дал такой приказ?

— Ну-ну… не здорово, а то…

Подавшись назад, тяжеловесный приморец развернулся в темноте, ударил Аниську кулаком в висок. Удар пришелся вскользь. Пошатнувшись, Аниська вывалился за дверь.