Сущность зла

Но это не «Облако». Теперь он понял окончательно. Это было гораздо хуже. Луч света задрожал в его руке.

Это было позже, гораздо позже...

Свет упал на последнее лицо. Короткая «летная» стрижка, округлые, но решительные черты лица, хранившие волевое выражение, и такой же пустой, как и у остальных, взор человека, с которым встретилась Смерть. Сильное, красивое тело... с крюком во лбу...

Лей Бранд!

- Вот он – выход из Беринговых Врат.

Герцог резко повернулся, но при этом так неосторожно, что тело на крюке качнулось и толкнуло его в спину. Он упал и поднял голову, направляя луч фонаря навстречу фигуре, приблизившейся к нему из темноты коридора. В таком же, как у него, скафандре. Шлем качнулся и по включившейся с шипением линии связи Герцог услышал знакомый голос.

- Пришло время тебе появиться здесь. Ты же не хотел садиться в истребитель.

- Подонок, – рявкнул Герцог. – Это не «Магелланово Облако».

- Оно бы здесь не пригодилось, – сказал Эрик Диксон, хладнокровно поигрывая фонариком на лицах повешенных. – Я уже продемонстрировал тебе однажды. Эффект уже не тот.

- Какой эффект? Что ты называешь «эффектом»? – спросил Герцог, неуклюже пытаясь подняться. Через некоторое время ему удалось это сделать и он сел, скрестив руки на груди.

- Объективного урока. Хотелось бы, чтобы ты сам увидел, что вытворяли эти арколианские ублюдки.

«Спокойно, Герцог», – напомнил он себе, пытаясь совладать с дыханием, «еще три таких вздоха – и ты ответишь ему»:

- Это сделали... другие арколианцы.

- Да ну? Ты так тонко чувствуешь между ними разницу? Знаешь, Герцог, я достаточно набродился в твоих воспоминаниях, чтобы сказать тебе начистоту: ты так благоговеешь перед инопланетянами, что совершенно забыл...

- Что я забыл?

- То, что они сделали для твоего народа. Герцог покачал головой.

- Если они и дикари, то не более, чем мы. Мы тоже дикари, Эрик. Мы режем друг друга, продаем друзей за деньги, наша необузданная сексуальность создает еще больше проблем для нас и окружающих, заводит нас в такие ситуации...

- Ну что ж, теперь ты увидел, на что способны твои братья по разуму. Думаю, они могли бы сдать экзамен с отличием, поступая на работу к твоему дядюшке.

- Но это было так давно, – защищался Герцог. – Да и мы тогда воевали. Наверное, и мы делали такое, что не понравилось бы им...

- Герцог, опомнись. Посмотри, где ты рассуждаешь – и при ком... Посмотри им в глаза.

Герцог опустил голову в шлеме:

- Наши расы могли сесть за стол переговоров...

Диксон указал на тело качающейся Лей Бранд:

- Ты и ее посадишь за стол переговоров?

«Ах, так!» Тогда Герцог нанес ответный удар.

«Что ж, ты сам этого хотел, Эрик»:

- Это ты оставил ее. Если бы ты ее не бросил, ее бы здесь не было. Ты знаешь это сам.

Диксон рванулся к нему, выставив палец в перчатке, словно собираясь продырявить им Герцога:

- Не говори со мной так, мальчик. Ты меня этим не проймешь, и я на такое не покупаюсь.

- Лей стала еще одной жертвой этой войны, которая развязана ненавистью. И часть этой ненависти – в твоей душе, уж ты мне поверь.

- Нет! – вскричал Диксон. – Ее пытала и осквернила своими грязными лапами банда ублюдков. И эти ублюдки – инопланетяне...

- А что бы ты сказал, – вмешался Герцог, – если бы Лей погибла в своем истребителе? Что, если бы ее корабль взорвался у Беринговых Врат, если бы она погибла в первом бою?

- Какая разница.

- Послушай... А что, если это не арколианцы? Разве такое не могло произойти при нападении пиратов? Может быть, это корабль Юэ-Шень? Что если Лей Бранд готовила блокаду для какой-нибудь планеты и погибла во время нападения?

- Она не погибла в первом бою.

- Но если бы?

Диксон покачал головой – Герцог отчетливо видел за шлемом его задумчивое лицо, хотя понимал, что такое невозможно. Это ему только кажется. Да и вообще – Эрик ли там или с ним разговаривает кто-то другой, включая запись голоса космического героя?

- Погибнуть на боевом посту – это честь для любого пилота.

- А где был ее боевой пост?

- За пультом управления, у гашетки, у бомбосбрасывателя, наконец, у призматического лучемета, откуда мы оттаскивали обугленные трупы наших лучших стрелков. Мало ли способов с честью погибнуть на поле боя!

- Так в чем был ее долг?

- Сражаться.

- За кого?

- За нас. Умереть с честью на поле боя всегда лучше, чем так, как получилось с Томасом Фортунадо. Лучше принять честную смерть, чем ждать, пока тебя выметут из номера как бесполезный мусор. И, вообще, чего ты добиваешься?

- Мы не знаем, что такое жестокость по-арколиански, но прекрасно понимаем, что такое человеческая жестокость. И когда мы видим тела на крючьях, у нас закипает в душе все, что только может вынести температуру, и это доказывает, что мы еще не оледенели окончательно к окружающим нас человеческим существам.

- Да ты прямо специалист по военным вопросам.