Сутемень

— Твоя любовь? — медленно повторил Ящер. А что есть любовь, как не мечта? Мечта о божественном состоянии, которое мог бы достигнуть человек, если бы отринул эгоизм, благодаря которому он всегда ставит себя и только себя в центр вселенной. Если бы он мог придать то значение, которое он придает сам себе, в собственных глазах, кому-то другому.

Ящер покачал головой:

— Но вы не можете… Люди не способны… Возможно, когда-нибудь, но сейчас это не достижимо… Так что, пока это только мечта. То есть, опять же, иллюзия. Реальность, существующая в вашем воображении. Вы знаете имя — Любовь. Вы воображаете её себе, играете в неё, тянетесь к ней, не понимая вообще, что это такое? Вы принимаете за любовь процесс физического обладания кем-то, страсть, продиктованную инстинктом размножения. Либо совместное проживание, воспитание детей, общий быт. Но это не сама любовь, это её черты, признаки, проявления, и в глубине души вы знаете это. И потому ищете её всю жизнь. Потому что чувствуете — это то, что может сделать вас совершенными существами. Это ключ в принципиально новый мир с неограниченными возможностями.

Высказавшись, Ящер замолчал. За всё время, пока он говорил, он не моргнул ни разу. Его немигающий взгляд сверлил Игоря. Человеческих сил не хватало, чтобы его выдержать. Пронизывающий, он, казалось, высвечивал самые укромные уголки души и невозможно было от него ничего утаить, ни одной своей самой сокровенной мысли, чувства или желания.

— Так, что скажешь, Игорь, какая она — твоя любовь?

Если бы не было так страшно, Игорь усмехнулся бы сюрреалистичности ситуации, он лежал умирающий от жажды и голода глубоко в пропасти, откуда нет выхода, из-за каких-то пространственных искажений и разговаривал о любви то ли с мертвецом, то ли с древним хтоническим божеством. Это действительно его интересует?

— Я не знаю… может, моя любовь и вправду эгоистична, и низменна… и не дотягивает до своего божественного предназначения. Но… она есть во мне, именно находясь в пути, я это остро ощутил. В дороге это как-то легче понять. Любовь есть во мне, и она больше и лучше, чем я сам. Я уверен, что любовь не иллюзия, она живёт у меня в груди, она реальна. Уж, какая есть…

Ящер удовлетворённо кивнул:

— Мне нравится твой ответ. Наивный, но честный… Даже не знаю, что с тобой делать. С одной стороны, таким нужно давать шанс… Ну хорошо, допустим, я тебя отпущу. Но нужно ещё решить куда.

— Что это значит?

Половиной оставшегося лица Андрей расплылся в подобии улыбки:

— Я поясню. Вот ты говоришь, что любовь реальна. Хорошо. Но тебе нужно знать, что у реальности есть много мерностей и все они вполне себе сущностны. К примеру, вот мы разговариваем сейчас с тобой, а через минуту ты проснёшься и поймёшь, что это всего лишь сон. Совершенно другая действительность, в которой ты лежишь в спальном мешке на холодном каменном полу и мечтаешь выбраться отсюда. А наш разговор останется в этой реальности, и ты его быстро забудешь. Какое-то время у тебя будет сохраняться ощущение, что ты увидел во сне что-то важное, что необходимо запомнить. Хотя бы вспомнить для начала. А потом и оно пройдёт. Но, от этого наш с тобой разговор не исчезнет в небытие. Он есть, он состоялся здесь. Где это здесь, лучше не спрашивай, во-первых, всё равно не поймёшь, а во-вторых, это не важно, на самом деле.

Ящер — Андрей опять улыбнулся половиной лица, и тонкий длинный язык очень быстро выскочил и исчез между его острых и тонких как иглы зубов.

— А важно, на самом деле, следующее. Когда ты опять уснёшь, скажем, от усталости через несколько часов, то ты попадёшь в следующую реальность. В мир, где вообще не существует никакого провала в Пермском крае и соответственно, никуда вы с друзьями не спускались, и вам не пришлось блуждать в отчаянье по скалистым тропинкам над бездонной пропастью в сплошном сером тумане. И вообще ты окажешься на диване, рядом с любимой женой, в своей тёплой и уютной квартире. И всю жизнь будешь задаваться вопросом, настоящее это или тоже сон? Или ещё вариант, разбежишься и прыгнешь в пропасть. И столкнёшься совсем с другой реальностью. И вот теперь главный вопрос.

Андрей-Ящер прищурился, язык снова засновал туда-сюда между зубов-игл:

— Какая из этих четырёх реальностей настоящая? Та, в которой мы беседуем, та, в которой ты проснёшься один в бездонном провале, без надежды на спасение, та, где ты находишься дома в безопасности, но с полным пониманием, что всё это иллюзия? Или та, в которой ты решишь прервать этот замкнутый круг и познать, что там за чертой? И какую бы ты предпочёл, если бы у тебя была возможность выбора?