Сувенир от фрау Моники и побег за любовью

Было первое мая, и подъём по распорядку должен быть в семь утра, но солдат подняли в пять и спать больше не дали. После завтрака кое-кого пригласил к себе на беседу особист – офицер, призванный выявлять неблагонадёжных, ловить дезертиров и шпионов, а ещё и разруливать в батальоне нештатные ситуации.

Кого он расколол – неизвестно, но Вовика посадили на гауптвахту, а могли бы отправить и в дисбат. Видно решили не поднимать шум, да к тому же Вовик все отрицал.

После губы он притих, ходил хмурый и говорил друзьям, которым доверял, что

понимал, чем может это для него закончиться, но все равно ехал.

После этого случая, в очередные выезды роты на рекогносцировку, Вовика не брали, а отправляли в наряд на кухню или дневальным по роте. Говорят, что и немка приезжала его искать, на КПП спрашивала о нём. Но, скорее всего, что это было уже из разряда баек, а может – и нет.

Однако, по стечению непредвиденных обстоятельств, мы станем свидетелями и ещё одной схожей истории, только вот последствия и финал её будет весьма неожиданным и, где будет много чего, как занимательного, так и очень даже трагичного.

Ну, а пока служба нашего главного героя Ивана Змеенко вышла на следующий уровень и стабилизировалась – его, наконец, определили в экипаж. Командиром танка, а так чаще всего в батальоне именовались эти самые «самоходки», был татарин, прапорщик Хайрулин – высокий, стройный симпатяга, но при этом какой-то незаметный. Появлялся он, как привидение, негромко давал задания и снова исчезал.

А водителем танка был Лёха Каушан – низенький, плотненький, а ещё и хитрован. Служил он последние полгода и при всяком удобном случае спал. Умудрялся подремать даже под машиной во время профилактики или ремонта. Устраивался поудобнее, на подстилке из старого бушлата, просовывал руки в лючок, или за какую-нибудь деталь, сцеплял их там и в таком положении дремал.

Третий человек в экипаже был наводчик узбек Мустафа. Худой, поджарый, как гончая, ходил он с каким-то вызывающим подскоком, и всегда подхихикивал. При этом его узкие глазки превращались в щелочки, а весь он дергался и приплясывал от удовольствия.

Ну а Иван был заряжающим – «салягой и салапетом», как говорил Мустафа, а он «старик», что, иногда и демонстрировал. Так, после очередного вождения экипаж приводил самоходку в порядок. Каушан копался в моторе, Хайрулин, покрутившись, исчез, а Иван выбивал грязь из траков. Мустафа же, примостившись на банке из-под масла, бросал в него щебенкой, а когда попадал, то хохотал и дергался.

Ивану это надоело, и он сказал:

– Мустафа, кончай дурью маяться, не работаешь, так хоть не мешай!

Но, это замечание только раззадорило Мустафу.

– Разговорчики, салапет, на танька любишь кататься, вот и чисть её, а мне работать не положено – я «старик».

И он снова стал прицеливаться в Ивана, который был в бушлате и броски, что мухи, но раздражали.

Но вот Мустафа попал Ивану прямо в ухо, что и стало последней каплей. Не помня себя, Змеенко схватил лом и рванул к Мустафе.

Сощурившись, узбек хохотал, но, увидев Ивана, в миг глаза его округлились, и с воплем он так гребанул руками и ногами, что щебенка полетела из-под сапог.

Отбежав метров на пятнадцать, Мустафа опомнился, оглянулся по сторонам, не видел ли кто его позора и, погрозив кулаком, крикнул:

– Ну, салапет, не приходи в казарма!

Вечером Иван сидел в библиотеке и листал журналы, но на душе было муторно. Пришел дневальный по роте и сказал, что его вызывают в каптерку. Она была на третьем этаже, и он медленно побрел наверх.

В каптерке, кроме Мустафы были еще «старики»: двое разгадывали кроссворд, а один – листал свой дембельский альбом. В углу в куче белья копался еще и каптёрщик.

Иван доложил по форме, что прибыл.

Мустафа подскочил к нему, физиономия у него была перекошена, Иван думал, что он ударит и слегка прикрылся, но попрыгав и помахав руками, узбек лишь зло толкнул Ивана в бок и отбежал в сторону.

– Ну, рассказывай, салага, как ты на «старика» руку поднял, а точнее лом, – сказал один из стариков.

Иван рассказал, как было, уточнив при этом, что лом он не поднимал:

– Он у меня в руках был, я им грязь выковыривал.

– Брешет, собака! – возмутился Мустафа и снова подскочил к Ивану, но тот промолчал, а Мустафа, подергался и отошел.

Наступила тягостная тишина. Иван слышал, что «старики», разгадывающие кроссворд, уперлись в «точку небесной сферы» из пяти букв, и сказал:

– Может «Зенит»?

– Что, «Зенит» переспросил один.

– Слово из пяти букв, – пояснил Иван.

– Подходит! А рыба со змеевидным телом из пяти букв?

– Угорь?

– Точно!

«Старики» с интересом посмотрели на Ивана. В это время в каптерку стремительно вошел старшина Ярысько по кличке Ярый: худой, жилистый и быстрый на расправу.

– Это что за сборище? – строго спросил он и посмотрел на Ивана.

Несколько секунд тот тупо смотрел на старшину, но, сообразив, сказал:

– В бане трусы достались рваные, поменять можно?

– Возьми иголку и зашей! – резко сказал старшина.

– И мы ему это же говорим, – с готовностью подхватили игру «старики». – Совсем обнаглела молодежь! Все им только новенькое подавай.