Сувенир от фрау Моники и побег за любовью

И припомнилось Ивану, как с месяц назад он патрулировал на этом посту и его здорово напугал дикий поросёнок. Он шёл вдоль стены, время приближалось к утру, на востоке уже посветлело, завернул за угол, а из-под ног с визгом шарахнулся поросёнок. Ивана точно током шибануло, пилотка в миг поднялась и плавно опустилась. Вот тогда он впервые и узнал, что такое волосы, вставшие дыбом.

Смена пришла минут на пять раньше, чем Иван рассчитывал.

– Опечатал? – спросил Русаков, кивнув на дверь.

– Да, был.

Русаков вопросительно посмотрел на Ивана, но ничего не сказал. Видно, Коновалов всё же пожаловался, что тот не пускал его на пост.

В караульном ужинали, аппетитный запах жареной рыбы с картошкой струился из открытой двери, но Ивану еще предстояло полчаса стоять у караульного помещения и глотать слюнки.

Ребята, заправившись, выходили под навес. Сытые и разморенные ужином, они сидели, курили, балагурили. Потом и он поужинал, отдохнул, почитал журнал «Юность», который прихватил в караул, подремал на жёстком диване – и снова на пост.

Второй его заход пришелся на середину ночи. Ходил, спотыкался, глаза закрывались на ходу. Энергично потер лицо и вроде полегчало. Стало зябко и пришлось облачаться в просторный заношенный плащ.

Луна и звезды равнодушно взирали на его борьбу со сном. В лесу кричала какая-то птица. Стоял, слушал. Но потом снова навалилась сонливость, хоть спички в глаза вставляй. Ну, а если без спичек и серьёзно, то в таких ситуациях помогают воспоминания, особенно смешные или приятные истории.

Одно из таких воспоминаний, случившееся недавно, чаще всего и лезло в голову Ивану. А произошло то, что он, наконец, побывал в отпуске.

Тернистый путь и московские кидалы

Иван тихо мечтал о поездке домой, а когда объявляли отпуск другим, то задавал себе вопросы почему не ему, ведь я не хуже? И это было действительно так. Полгода назад, после увольнения Мустафы, Иван был назначен наводчиком орудия и с этим успешно справлялся – все стрельбы отрабатывал на оценки «хорошо» и «отлично» и его ставили в пример.

Новая должность и звание ефрейтора добавили и доплату, как в марках, так и в рублях. Его избрали в бюро ротной комсомольской организации, где он отвечал за подготовку стенгазеты и «Боевых листков», и этим Иван занимался с удовольствием, и всё у него здесь тоже получалось, если не на отлично, то на хорошо точно.

А ещё Иван мог складно говорить, обобщать, подмечать интересные детали, делать выводы. Запоминал он и анекдоты, а главное умел их рассказывать, усвоив однажды, что анекдот должен быть таким же, как женская сорочка – коротким и прозрачным. И придерживаясь этого, он всегда привлекал к себе внимание ребят, как в курилке, так и на политзанятиях и комсомольских собраниях.

Любил Иван и читать, почти каждый вечер заходил в библиотеку, где было полно книг, газет и журналов. Выписал он и себе пару журналов, не пожалев рублей.

Дело в том, что кроме немецких марок солдатам в Германии платили ещё и рубли, только поступали они на банковские карточки, с которых можно было снять деньги лишь в России, когда уволишься или находясь в отпуске. А здесь на эти деньги можно было выписывать журналы и газеты, чем он и воспользовался, оформив на себя «Юность» и «Технику молодёжи», которые в библиотеку не поступали. А прочитав их, обменивался с ребятами, которые также что-нибудь выписывали, так что круг его познаний был довольно обширным.

И вот, наконец, всё его способности и старания сработали, и он услышал свою фамилию в списке отпускников, когда подводились итоги учений, что проходили несколько дней на магдебургском полигоне. А через пару недель, ближе к вечеру, старшина Ярый сообщил Ивану, чтобы к утру следующего дня он был готов ехать в отпуск.

– Завтра в штабе полка собирают всех отпускников, там получите необходимые документы, а затем вас отправят на вокзал, ну а оттуда уже и в Россию.

Новость наполнила Ивана радостью и тихим ликованием, и почти всю ночь он провозился в бытовой комнате: гладил, чистил, подгонял и без того уже готовый к поездке мундир. Наводил блеск на сапоги, а значки, пуговицы, эмблемы начищал до золотого сияния.

Уложил он в новенький чемодан, оклеенный красочными этикетками немецких городов и подарки, прикупленные в ожидании отпуска: настенный коврик с немецким пейзажем, косынку матери и блузку сестре, отцу зажигалку, а себе джинсы и светло-голубую рубашку с эмблемой гэдеэровского технического вуза на рукаве.

Почти половина этого добра была приобретена на деньги, взятые у ребят в долг, с прицелом, что из России будут привезены часы и транзисторный приёмник и проданы здесь за марки, что и покроет расходы. Да еще, возможно, кое-что и останется на предстоящий потом дембель.

Но, увы, все старания Ивана выглядеть на все сто процентов оказались напрасными. На вокзале в Магдебурге для солдат было выделено всего два вагона в пассажирском поезде, идущем до Бреста и Москвы, а желающих уехать было больше, чем мест в них. И часть ребят отправили назад, в свои части, в их число попал и Змеенко.