Суженый босс (ЛП)

— Наверное, нет. Но если ты смогла проигнорировать тот факт, что Рэт уволил тебя, уверен, что ты сможешь игнорировать любые чувства, возникающие между вами.

— А знаешь, почему я могу это сделать? — спрашиваю я Лайнуса, выпрямляясь на своем месте и чувствуя прилив мужества. — Потому что я профессионал, потому что заслуживаю эту работу, и не собираюсь уходить из-за непонятного разговора на балконе.

— Или из-за того, что сказала «кончи» в его присутствии.

Я застонала и прикрыла глаза рукой.

— Ты вообще помнишь, что еще сказала? Я чуть в штаны не надул от смеха услышав некоторые из предложенных тобой вариантов. Например, эякуляция, стояк, кончающий член. А потом ты начала рассказывать свои влажные сны, преждевременную эякуляцию, кончаешь мне на лицо…

Я в ужасе.

— Кончаешь мне на сиськи. В этот момент я подумал, что умру от сдерживаемого смеха.

— О боже!

Боже мой. Я сказала эти слова своему боссу. В присутствии его друзей.

А затем он помчался на балкон.

По крайней мере, теперь я знаю, почему. Вероятно, я очень сильно его смутила.

Даже больше, чем его друзей. И он знал, что такое возможно, поэтому и не хотел, чтобы я приходила. Я выглядываю из-за своей руку и спрашиваю:

— Ты понял, что это был пушечный выстрел?

Лайнус качает головой.

— Я думал, он пытался изобразить оргазм на доске. Это было довольно сексуально, его пушка.

— Серьезно? Все, что ему было нужно, — это нарисовать немного травы возле колес, и все было бы понятно.

* * *

— Где же эта туфля?

Я мечусь по своей частично распакованной квартире в поисках второй туфли к той, которую планировала надеть сегодня.

Проблема в том, что я очень люблю, когда все организовано и аккуратно, но по какой-то причине мне еще предстоит навести порядок в собственной комнате. Может быть, потому что я жду, когда все закончится, и моя карета превратится в тыкву, как сказал Рэт. Может быть, все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и вместо того, чтобы чувствовать себя как дома в этой безумно красивой квартире, я решила жить в состоянии готовности, а не обживаться.

Оглядываю квартиру — один ботинок в руке, второй еще не найден — и любуюсь прекрасно выполненной архитектурой: кирпичной стеной, молдингами и обновленными полами. Эта квартира — мечта о Нью-Йорке, а я не наслаждаюсь ею, как следовало бы.

После визита к бабушке я пообещала себе, что начну превращать эту квартиру в дом, а не в место, где я просто… ох, моя туфля.

Все это время она лежала рядом с диваном. Я надеваю обе туфли как раз в тот момент, когда звонит мой телефон. Я смотрю на экран и вижу, что это мама.

— Привет, мам. Как дела?

— Ты сегодня навестишь бабушку?

— Ага, только что нашла свою обувь, сейчас возьму из холодильника чизкейк, который для нее купила, и выхожу. А что?

— Ладно, просто хочу убедиться, что ты навестишь ее сегодня и твой начальник не заставил тебя работать или что-то в этом роде.

— Он бы так не поступил. Он знает, как для меня важны наши встречи с ней. Все в порядке?

— Я… я думаю, что бабушка все объяснит.

Ладно, звучит не очень.

— Что случилось?

— Дорогая, это новости твоей бабушки, а не мои. Пожалуйста, наберись терпения и подожди, пока она сама все расскажет.

— Тебе легко сказать, — бормочу я и беру чизкейк.

— А пока расскажи, как твоя работа? Она тебе нравится? Нравишься ли ты своему начальнику?

— Что? Почему ты спрашиваешь об этом? — Спрашиваю я на повышенных тонах. — Я ему не нравлюсь, ни капельки. Нет, он совсем не находит меня привлекательной.

На секунду воцаряется тишина.

— Я имела в виду как помощник. Ты ему нравишься как помощник?

— Оу. — Я нервно смеюсь, звук получается непристойно уродливым и психопатическим. — Да. Он считает меня незаменимой.

— Чарли… — говорит она.

— Да?

— У вас с начальником что-то происходит?

— С чего ты взяла?

— Ну, прежде всего, твоя реакция. И когда я разговаривала с твоей бабушкой, она упомянула о новой рыбке в ее пруду, и что ты привела своего начальника на праздничный обед и что вы двое не могли отвести друг от друга глаз. Она считает, что в воздухе витает романтика.

Черт, бабушка.

— Она старая, и что-то напутала, — тяжело вздыхаю я. — Который час? Я опоздаю. Поговорим позже. Спасибо за уклончивые намеки. Люблю тебя. Пока.

Я завершаю разговор, прежде чем она успевает сказать что-то еще.

Не могли отвести друг от друга глаз?

То есть, я знаю, что украдкой бросала взгляды, но и Рэт тоже?

Я думаю о балконе, о том, что он не сказал, о том, как рявкнул на меня… Выход на работу в понедельник заставляет меня нервничать все больше и больше.

* * *

— Привет, бабушка, — говорю я, недоумевая, почему она лежит в постели, укутавшись в одеяло, с бигуди в волосах.

Это на нее не похоже, совсем не похоже. Она — восьмидесятилетняя старушка, которая с удовольствием прогуливается мимо всех молодых людей, спрашивая номера их телефонов. Она не из тех, кто валяется в постели до полудня.

— Чаки, ты пришла, — говорит она слабым голосом.

Ладно, что, черт возьми, происходит?

В памяти всплывает наш с мамой странный разговор, и я напрягаюсь.