Свечка. Том 2

– А родился ты, сынок, вот каким макаром, – без паузы и подготовки начал отец свой рассказ о тебе. – Когда я в Москву из Новомосковска с химии приехал, мамку твою забрали в роддом. Соседи сказали куда – я туда. И напился, понятное дело… Не, не сразу, она же целые сутки рожала. Спрошу в окошечке: «Твердохлебова не родила еще?» – «Иди-иди». Ну, я иду – там неподалеку в одном шалмане померанцевую в разлив давали, была такая водочка, сейчас такую не делают… Выпью сто пятьдесят и опять: «Твердохлебова не родила еще?» Короче, переночевал в отделении, но утром отпустили и деньги даже не отобрали, были тогда люди и среди мусоров, сейчас нету. Подхожу опять к окошечку, а она мне: «Сын!» Вес три семьсот пятьдесят, рост пятьдесят два сантиметра, видишь, чего помню? Ты… – Отец вдруг задохнулся, закашлялся, словно подавившись этим коротким словом, оно как будто стало в его горле комом. – Ох и ловко… – этой своей присказкой, словно хлебным мякишем, он протолкнул застрявшее слово внутрь – кадык гулко катнулся по морщинистой шее. – Я на радостях чего учудил… Я на все, что были, деньги купил у мороженщицы всю ее мороженую продукцию вместе с ящиком фанерным на шарикоподшипниках. Как бурлак на Волге, только те грустные были, а я веселый. Иду по улице, тяну лямку, грохот стоит – хорошо! А если навстречу дети – останавливаюсь: «У меня сын сегодня родился, вот вам за это мороженое! Еще? Пожалуйста еще! Еще?! Да сколько угодно!!» Народищу собралось, через дорогу переходил – движение остановилось. Машины бибикают, гаишник в свою свистульку свистит, смеются все…

Отец хрипло засмеялся и вновь закашлялся, а ты представил себе тот радостный июльский день, увидел его, услышал, почувствовал – теплый, солнечный, счастливый, огромный и прекрасный, как жизнь, – день твоего рождения.

Попробовал представить отца молодым, но не смог – не получилось.

– А мама в молодости красивая была? – спросил ты отца, избегая обращаться к нему на вы, потому как он строго это запретил, но и не решался обращаться на ты.

– Красивая? – отец задумался, вспоминая, и по-мужски доверительно поделился: – Да, по правде сказать, не особо… Умом брала. Но нет, ничего, симпатичная, – успокоил отец тебя и себя заодно.

(Нет, не могу, не удается, не получается пересказать наш единственный день совместной с отцом жизни во всей его последовательности – что-то из конца вдруг вспоминается, что-то из начала и тут же из середины, и, как это часто у меня бывает, какая-нибудь частность, мелочь оказывается больше и значительней целого.)

В какой-то момент ты вдруг заплакал, забыв, что не умеешь плакать, и, не понимая, почему ты плачешь, заплакал отец.

Впрочем, это было уже в конце.

Ехали целый день, с раннего утра до позднего вечера (это до Владимира-то!), больше стояли, чем ехали, впрочем, никто по этому поводу не возмущался, никто никого не торопил.

Отец не только рассказывал, отвечая, но и спрашивал, заботливо и основательно задавая свои родительские вопросы.

– Сам-то чем занимаешься?

– Занимался, – усмехнувшись, поправил ты, не имея желания вспоминать свою ушедшую навсегда в прошлое жизнь.

– Выучился?

– Выучился, – кивнул ты, улыбнувшись этому редкому и простодушному слову.

– На кого? – требовательно поинтересовался отец.

– На ветеринарного врача.

– Ох и ловко… – растерянно одобрил отец. – Да это же разве для Москвы профессия? Ни коров, ни овец. Кого лечить-то там? Какие у вас там животные?

– Собаки и кошки.

– А-а, – понимающе закивал отец. – Много их, правда, собак особенно.

– Кошек еще больше, только они по домам сидят.

– Ну в дома-то меня не пускали, а по улицам я свободно ходил. Два раза в собачье дерьмо вляпался! Любят их там у вас, ох любят! Платили-то хорошо?

– По-разному.

Ответ отца не удовлетворил, и он потребовал уточнений.

– Ну а премию-то хоть получал?

Ты улыбнулся про себя отцову «хоть» и напряг память, вспоминая, получал ли когда премию, но так и не мог вспомнить. Отец ждал ответа, глядя прямо и терпеливо.

– Получал, – торопливо соврал ты, и отец кивнул – удовлетворенно и важно, другого ответа он, видимо, не ждал.

– Ну а семья у тебя?

– Была.

– Дети?

– Дочь.

– Одна?

– Одна.

– Сына небось хотел?

Никогда не хотел ты сына, не думал даже о нем, но вновь произнес то, что отец ждал от тебя услышать:

– Хотел.

– Сына все хотят. – Глянув на тебя с чувством превосходства, отец громко и важно вздохнул, выпятил грудь и выставил вперед свой горделивый подбородок.

– А как вы с мамой познакомились?

– Познакомились как? На уроке. Училкой же она у нас на химии была.

– По химии? – не понял ты. – Разве она преподавала химию?

– Да не. – Отец засмеялся и стал объяснять, втолковывать, как бестолковому ученику: – Город Новомосковск Тульской области. Центр химической промышленности страны, как тогда говорили, кто сейчас про него знает, а тогда гремел. Я там самый первый свой срок отбывал, а она практиканткой была в школе рабочей молодежи, из института ее прислали.

– Ну и как она вас учила? – еще больше оживился ты, вспомнив свою маму с указкой у школьной доски.

Отец почесал лысый затылок, задумался.