Сверхчеловек

Вот я и создал сам себе головную боль: что мне теперь с ней делать?!

Не в жёны же брать, в самом деле?!

Хотя…

На её базу я её вернуть, конечно, могу. Чтоб она там связалась со своими однопланетниками-собратьями. И вот они прилетят. Меньше, чем через двое суток. На большом межзвёздном корабле, «пробивающем тоннель между вселенными». Осуществляющем ноль-перенос, проще говоря.

И что же они увидят?

Что одна женщина спаслась, перед самым кровавым инцидентом вдруг выбравшись наружу, и проведя там, на поверхности, два (!) часа, неизвестно где шатаясь, и непонятно, что делая. А в это время, как по заказу, все остальные обитатели научной базы истребили себя до последнего друда! И наговорили в «чёрный ящик» чёрт знает чего! Причём — заведомой ерунды и неправды. (Записи внутренних видеокамер ведь сохранятся!)

Конечно, у прилетевших возникнет к бедной девушке куча вопросов.

И конечно, её подвергнут глубокому гипнозу.

И конечно, всё, что возможно, выудят.

Впрочем, нет. Не выудят. Если я сейчас полностью сотру всё, что она увидела и запомнила за последние три-четыре часа.

Но вот это-то и будет — самым подозрительным!

И вычислят меня, думается, быстро. А если и не вычислят, то подозрения у них всё равно возникнут. А если ещё и додумаются провести обследование её влагалища… О!

Быстренько и аккуратно убираю оттуда всё своё драгоценное семя. Потому что презерватива, как вы уже догадались, у меня не было. Да и кто берёт его — в Антарктиду?!

Ундред, расслабившаяся было, и даже задремавшая, снова открывает свои большие выразительные, словно у газели какой, глазищи, и смотрит этак с удивлением: мне в лицо смотрит. Ну правильно — я же прикинулся тем друдом, который ей здесь нравится больше всех остальных, и даже оказывает девушке знаки внимания: вон: духи подарил. Конечно, она удивлена: кому понравится, когда непонятно чем и как, ковыряют в твоей кошечке!

Ладно, не буду сам себе создавать новые проблемы. Приказываю ей заснуть.

Можно бы, конечно, нацепить её скафандр, да побродить по лунной базе. Но там сейчас — одни трупы. Изуродованные. Кровища везде. Наша, красная. А не как у урода из тарелки возле «Новой Швабии». Нет, не хочу. Тем более, что и так всё видел. Мало чем отличается, если честно, от того, что у нацистов. Да и у американцев, или русских. Устройства и запасы, обеспечивающие длительное автономное существование. Разве что реактор у них немного другой. Более совершенный и экономичный. Да и …й с ним.

Приказываю Хансу вернуться вновь к этой самой лунной базе.

Десяти минут отдыха в полной отключке моей Ундред вполне достаточно, думаю.

Приказываю ей проснуться. Одеться. Одеть скафандр. И отчалить.

Глядя в иллюминатор, как её тоненькая и такая хрупкая и чувственно покачивающая бёдрами фигурка удаляется по направлению к провалу, под который замаскирован их выход, невольно ощущаю укол в сердце: я — свинья! И редкостная. Но ведь мы, англосаксы, всегда и во всём правы! И можем эксплуатировать и пользоваться другими нациями и даже инопланетянами — к своей выгоде! Что, разве не так?!

Если верить нашим фильмам, истории, и методам проведения нашей внешней политики — именно так! Ведь я тоже — всегда и во всём прав. И несу повсюду нашу «демократию». То есть — я не должен, по-идее, испытывать никаких угрызений.

А испытываю.

Может, ещё недостаточно закалён? И отрешён? Или это оттого, что никогда не стремился стать профессиональным политиком? Или… туп? Вон: простые американцы и англичане ведь не испытывают никаких угрызений совести по отношению к тем же жителям Югославии, Сирии, Ливана, Афганистана, разваленного СССР, раздолбанной Украины, и прочих — они вообще плевали с высокого небоскрёба на чувства и жизнь всех этих недочеловеков из третьесортных стран…

Да и вон: так не только у людей-обывателей. Мой «бог» тоже не слишком-то обременяет себя душевными терзаниями. Хотя и пьёт нагло кровь своих же — людей…

Словом, приказываю я своей инопланетяночке забыть всё, что у нас было, и, прибыв, лечь спать — словно не видит она валяющихся вокруг трупов! И ещё приказываю проснуться через час, «вдруг обнаружить», и вызвать подмогу. Пусть брешет им, что просто спала, и ничего не видела и не слышала. Кстати — это-то — правда. Не видела она. А слышать, кроме диких воплей, ничего и не могла бы — лазеры стреляют бесшумно…

Летим с Хансом обратно. Он помалкивает. Ну правильно: он ничего уж точно — не видел. И высадив меня, где всегда, сразу летит обратно, домой. Где снова всё забудет.

А я, снова загребая ногами, тащусь опять в свою каморку. Ну и наворотил я делов, пока тут живу. А вернее — сплю. Но здесь — уютно. И успокаивает…

Ох, и много же чего мне опять надо обдумать!

Для начала — того, что мне делать, когда через двое суток сюда прибудут чёртовы греи — спасательная экспедиция, будь она неладна… Мне бы к тому времени быть подальше. Хотя им, вроде, нечем засечь моё теперь наверняка чудовищное «телепатическое» поле. А больше меня никак не отследить. Разве что отловить моего «бога», да потрясти его как следует! Уж он-то меня — помнит!

Вот!