Свет иных дней

– Мне тогда было три или четыре года. Да, помню. И помню, что понимал, зачем он это делает. Не с технической стороны, конечно. Я понимал так: он меня любит и желает мне только самого лучшего. – Он улыбнулся и проговорил, словно бы упрекая себя: – Я не такой совершенный, каким кажусь. В детстве я был излишне подвижным и плоховато разговаривал. Имплантат все это исправил.

Кейт протянула руку и пощупала поверхность имплантата Бобби. Стараясь, чтобы он этого не заметил, она прикоснулась к имплантату запястьем, где у нее была татуировка. С натянутой улыбкой она проговорила:

– Тебе следовало бы провести апгрейд своего «железа».

Бобби пожал плечами.

– Оно неплохо работает.

– Если бы ты мне позволил провести кое-какие анализы с помощью микроэлектроники, я бы могла его проверить.

– А зачем?

Кейт сделала вдох.

– Чтобы мы узнали, для чего этот имплантат.

– Я же тебе сказал, для чего.

– Ты мне сказал только то, что тебе сказал Хайрем.

Бобби приподнялся на локтях и уставился на Кейт.

– К чему ты клонишь?

«Вот-вот, Кейт, к чему ты, милая, клонишь? Просто психуешь из-за того, что он вроде как в тебя не влюблен, – а ты-то сама чем дальше, тем сильнее влюбляешься в этого закомплексованного и неполноценного малого, да?»

– У тебя как бы… пустоты в душе. Например, разве ты никогда не думал о своей матери?

– Нет, – честно признался Бобби. – А должен был?

– Вопрос так не стоит, Бобби, – «должен», «не должен». Просто большинство людей о своих матерях думают – и никто их к этому не подталкивает.

– И ты считаешь, что это как-то связано с моим имплантатом? Послушай, я доверяю отцу. Я знаю: что бы он ни сделал, он делает это только для моего блага.

– Ладно. – Она наклонилась и поцеловала его. – Это не мое дело. Мы больше не будем об этом говорить.

«По крайней мере, – виновато подумала она, – до тех пор, пока я не проанализирую данные, которые уже успела выудить из "пробки" в твоей голове – без твоего ведома и разрешения».

Она прижалась к нему теснее и положила руку ему на грудь, словно бы желая защитить его.

«Может быть, это у тебя самой пустоты в душе?» – пришла ей в голову новая мысль.

И в это самое мгновение их озарил свет прожекторов.

Кейт поспешно натянула одеяло по шею, она почувствовала себя до глупости незащищенной и уязвимой. Свет прожекторов слепил глаза и не позволял разглядеть людей. Двое… трое. В темных форменных комбинезонах.

И силуэт Хайрема – ни с кем не спутаешь: руки уперты в бедра.

– От меня не спрячетесь, – с легкостью объявил Хайрем и, махнув рукой, указал на изображение на софт-скрине. – Убрать эту хренотень.

Изображение превратилось в сгусток цветов – связь с кабинетом Биллибоба через «червоточину» прервалась.

– Мисс Манцони, одним только тем, что вы проникли сюда, вы нарушили вагон и маленькую тележку законов. Не говоря уже о покушении на частную жизнь Биллибоба Микса. Полиция уже едет сюда. Сомневаюсь в том, что мне удастся засадить вас за решетку – хотя изо всех сил постараюсь это сделать, – но смею вас заверить: на своем поприще вы больше трудиться не будете.

Кейт не спускала с Хайрема возмущенного и непокорного взгляда. Но ее решимость мало-помалу рушилась. Она осознавала: Хайрем на такое способен.

Бобби спокойно лежал на спине.

Кейт толкнула его локтем в бок.

– Я тебя не понимаю, Бобби. Он за тобой шпионит. Это тебя не беспокоит, что ли?

Хайрем шагнул к ней ближе.

– С какой стати это должно его беспокоить? – Кейт, немного привыкшая к слепящему свету, видела, как блестят бисеринки пота на его лысине – только этим и проявлялся его гнев. – Я его отец. А вот меня беспокоите вы, мисс Манцони. У меня нет никаких сомнений в том, что вы отравляете разум моего сына. Совсем как… – Он запнулся.

Кейт смотрела на него в упор.

– Как кто, Хайрем? Как его мать?

Но Бобби сжал ее локоть.

– Перестань, папа. Кейт, рано или поздно он должен был это обнаружить. Послушайте: давайте найдем решение, которое устроит вас обоих. Разве ты всегда не этому меня учил, папа? – Он порывисто проговорил: – Не прогоняй Кейт. Дай ей работу. Здесь, в «Нашем мире».

Хайрем и Кейт отозвались одновременно:

– Ты с ума сошел?

– Бобби, это полная ерунда. Если ты думаешь, что я стану работать на этого урода.

Бобби поднял руки вверх.

– Папа, подумай об этом. Для рекламы и внедрения новой технологии тебе понадобятся самые лучшие журналисты, специализирующиеся в области научных исследований, верно? Даже для раскрутки червокамеры без этого не обойтись.

Хайрем фыркнул:

– Хочешь сказать, что она самая лучшая?

Бобби вздернул брови.

– Она здесь, папа. Она уже знает о «червокамере». Она уже начала ею пользоваться. А ты, Кейт…

– Бобби, да скорее ад заледенеет…

– Ты знаешь про червокамеру. Просто так Хайрем тебя с этим знанием не отпустит. Поэтому – не уходи. Оставайся здесь работать. Ты обойдешь всех остальных треклятых репортеров на свете.

Он задержал взгляд на Кейт, перевел на отца.

Хайрем и Кейт свирепо пялились друг на дружку.

Кейт процедила сквозь зубы: