Свет воспылает

– Ты думаешь, это самое страшное? – разобрала она чей-то шёпот, когда жжение перестало. – Самое страшное впереди…

– В строках обжигающего Света да ниспадёт на тебя кара, – провозгласила фигура слева от главы Конклава.

– Нет! Нет! – не выдержала Сирлия, ибо отобрать собирались самое главное.

Кто-то направил на неё струю духовной энергии. Она почувствовала прилив адреналина, охватил жуткий озноб. Белый матерчатый плащ, свёрнутый рулоном за её спиной, развернулся сам собой, доходя до пола. Сирлинорэ удалось повернуть голову и увидеть, как плащ постепенно оброс перьями, превращаясь в белоснежные крылья птицы рух-альбиноса.

Рубаху на спине порвали, заставив Сирлию прикрыться. Основания двух крыльев обвязали удавками с помощью золотистых лассо, напоминающих окрашенные верёвки. Двое привратников медленно, с чувством процесса, затягивали священное оружие, заставляя подсудимую нервно содрогаться. Вновь режущая боль, уже под лопатками. Дева почувствовала, будто её режут живьём. Хотелось выть больным волком, рычать голодным медведем, рвать, крушить всё вокруг, перебить всех окружающих, которые безэмоционально наблюдали за экзекуцией. Но в первую очередь Сирлинорэ желала уничтожить двух насмешливых привратников, наслаждающихся работой. Возможно, те, кто отрезали крылья, также улыбались. Но ярость прогоняла все мысли. Подсудимая терпела, крепко-накрепко сжав челюсти, чтобы не издать ни звука.

Спустя время рухнула на пол, не заметив, как сняли последние кандалы. В бессилии обернулась, её крылья валялись рядом. Окровавленные строки обжигающего Света, представляющие собой зачарованные верёвки, двое на удивление спокойных привратников сматывали в клубки. Кто-то подал Сирлии ремень. Не взяла. Тогда её подняли с пола, развязали верёвки, ремнём же обвязали талию так, чтобы не спадала рубаха. Прислужники взяли обессилевшую под руки и явили лицом к главе Конклава для заключительного вердикта:

– Сирлинорэ, ты не признала свою вину. За многочисленные нарушения Священного кодекса мы, Конклав VI созыва, лишаем тебя способностей ангела. С этого момента ты не более чем одно из тех созданий, коим ты выносила несправедливые приговоры во время своей службы церкви. Остерегайся, чтобы кто-то не вынес приговор по твою душу. Пока ещё твою.

Люди вокруг не дышали. Шесть молчаливых фигур по сторонам от главы Конклава не двигались в принципе. Заседатель заявил:

– Следуя пути применения необоснованного насилия, будь готова. Однажды твою душу заберут в самые глубокие уголки Преисподней. Там, восторгаясь величием жестокости Сирлинорэ, бесы станут водить вокруг твоего котла свои демонические танцы, пока дьяволы куют оружие, достойное ангельской силы. Но мы даём шанс. Последний шанс встать на путь исправления, вернуть доверие Всеотца и верных рабов Его. Отойти.

Двое привратников послушались. Сирлия с трудом устояла на босых ногах, ухватив спадающий ремень, который держал разорванную на спине рубаху.

– Твоя нечеловеческая сила постепенно будет возвращаться к тебе, – продолжил столь же бесполый, как заседатель, длинноволосый безымянный лик слева. – По крупицам, следуя добротелям, ты вернёшь остальное. Тогда явишься сюда вновь. Если при посещении Верного Приюта3 за твоей душой вновь сокроется тьма, участь твоя не сохранится ни на строках пергаментов, ни в разумах смертных.

Сидящие вокруг крутили головами. Сирлинорэ не понимала: их удивляла кара за довольно обыденное превышение ею своих полномочий или выдержка молчаливой воительницы. Наконец она нашла в себе силы и спросила:

– Время, великий Конклав?

– Чем быстрее, тем лучше, – ответивший голос справа казался более женственным. – Ты почувствуешь сама.

Сирлия поклонилась, привратники вновь подскочили и удержали от падения. Выволокли её из зала заседаний обессилившую, оборванную, окровавленную. Но несломленную.

***

Она пришла в себя в тёмной комнатушке, не помня, как попала сюда. По маленькому резному окошку с крестами поняла, что находится в келье. Найдя силы, поднялась, выглянула наружу: там суетились люди в рясах, утро только наряжало округу в разноцветные тёплые тона поздней весны. Слева от окошка Сирлия увидела высокую увенчанную колоколом башенку, что стояла между двух больших корпусов. «Монастырь, – подумала она. – Меня вернули домой».

Последние сто лет молодая по меркам остальных ангелов дева являлась помимо основной своей церковно-военной службы настоятельницей монастыря Грахойло. Строго говоря, настоятельница для неё – должность символическая. Служила она советницей и наставницей для старшего апостолиара4 монастыря отца Нэльраса. Осматривая обстановку снаружи, опальная церковная служащая думала о произошедших событиях, вспоминала слова привратника. Никто так и не выступил в её защиту, включая Нэльраса. Подброшенного к воротам Грахойло сироту Сирлинорэ воспитывала до тех пор, пока он не вступил в должность хранителя одного из крупнейших монастырей при столице королевства.