Светочи Чехии

— Последую вашему совету, благородный пан, и воздержусь показываться в народе, — покорно ответил Гус.

Он действительно заперся у себя дома и никуда не выходил, даже тогда, когда Вацлав из Дуба привез ему охранную грамоту, а папа и кардиналы официально уведомили, что интердикт временно приостановлен.

Гус вел затворническую жизнь, трудясь над проповедями и речами, которые, как он надеялся, ему дозволят произнести, или обсуждал разные богословские вопросы с многочисленными навещавшими его посетителями.

Но, если он зарылся в работу и не покидал своего добровольного заключение, зато его враги не дремали и проявляли необыкновенное усердие, не упуская ничего, чтобы восстановить против него членов собора и общественное мнение.

Особым рвением отличались Венцель Тим, торговавший индульгенциями в Праге, Палеч и Михаил из Немецкого Брода, или de Causis; первый не забыл Гусу, как он испортил ему торговлю, другой не прощал ему своего изгнания из Праги, а третий ненавидел в нем строгого обличителя продажности духовенства, ярким представителем которой был он сам. Все они чуяли, что настал таки момент отмщения, и неутомимо рыскали по городу, показывая кардиналам искаженные выдержки из сочинений Гуса, расклеивали объявления, в которых выставляли его, как отлученного от церкви

еретика, и не брезговали распускать по городу клевету, будто Гус пытался бежать, спрятанный в возе сена. Последствием этих происков было решение арестовать опасного проповедника.

Утром 28 ноября, добрая Фидес, — „сарептская вдовица”, как прозвал ее Гус, — стояла на пороге своего дома и обсуждала с возвратившейся с рынка соседкой дороговизну съестных припасов. Вдруг ее внимание привлекли отряды городской стражи, показавшиеся с обоих концов улицы и тихо занимавшие соседние дома.

— Что это значит? — тревожно спросила Фидес. — Уж не замышляется ли что-нибудь против доброго магистра?

— Поди-ка, да лучше предупреди его, — посоветовала соседка.

— Боюсь его беспокоить; у него теперь сидит благородный рыцарь Хлум, — нерешительно ответила Фидес.

Но в это время четыре всадника, в сопровождении конюшего, остановились перед домом, и один из них повелительно спросил, дома ли магистр Гус.

— Да, г-н бургомистр, — ответила Фидес, низко приседая ему.

Прибывшие сошли с лошадей и вошли в дом; а обе женщины осведомились у конюшего, державшего лошадей, кто были спутники бургомистра.

— А это епископы аугсбургский и трентский и еще рыцарь Иоганн Баденский — ответил тот.

Гус и Хлум спокойно беседовали, когда открылась дверь и в комнату вошли прибывшие. После обмена приветствий один из епископов объявил, что они посланы папой и кардиналами пригласить магистра Иоганна явиться к ним, чтобы изложить свое учение, как он того неоднократно добивался.

Мужественное лицо Хлума вспыхнуло при этих словах. Дальновидный и опытный, он тотчас же заподозрил истинную цель посещения и едва сдержал свой гнев.

— Что значить подобный образ действий, господа? Вы забыли, что мистр Ян состоит под особым покровительством императора, который воспретил начинать процесс впредь до прибытия его величества. Я уполномочен охранять неприкосновенность Гуса и во имя императора протестую против всякой поспешной меры. Предупреждаю вас, господа, что вы рискуете честью империи!

— Успокойтесь, господин барон, — примирительно заговорил епископ трентский. — Вы ошибаетесь, и мы явились с добрыми намерениями.

Тут вмешался Гус и спокойно сказал, что хотя он прибыл в Костниц вовсе не для обсуждения своего учения наедине с папой и кардиналами, а напротив, для его всенародной защиты перед собором, но если от него требуют, то он не отказывается явиться к его святейшеству.

— Вот здравое решение, которое, разумеется, принесет пользу вашему делу, магистр Гус, — заметил бургомистр. — Возьмите же ваш плащ и без опасений следуйте за нами!

— По чувству долга, я не оставлю Гуса и буду его сопровождать, — сказал Ян Хлум.

— Вы вольны делать, что вам угодно, господин барон, — ответили папские послы.

Когда Гус, переодевшись, вышел с рыцарями, добрая Фидес, ожидавшая их в прихожей, подошла к нему под благословение.

— Против вас что-то замышляется! Все соседние дома заняты солдатами, — успела шепнуть она, заливаясь слезами.

Гус побледнел, но овладел собой. Он благословил ее, затем вышел, сел на лошадь и шествие тронулось в путь к жилищу папы.

В одной из зал дворца заседали кардиналы. Когда вошли Гус и Хлум, председательствующий в собрании пригласил Гуса оправдаться, так как его обвиняют в том, что он проповедует опасные заблуждения и сеет в Богемии гнусную ересь.

— Знайте, уважаемые отцы, что я готов лучше умереть, чем решиться на какие-либо заблуждения, противные евангельским истинам. Я по доброй воле прибыл в Костниц, готовый подчиниться наказанию за то лжеучение, в котором меня изобличат, — взволнованным голосом ответил он.

— Мудрый ответ! В таком случае, мы пойдем совещаться, какие вопросы предложить тебе, — ответили кардиналы, удаляясь из залы.