Светочи тьмы. Физиология либерального клана: от Гайдара и Березовского до Собчак и Навального

Личный вклад в разрушение старой Москвы

В 1997 году Познер со своей второй женой открыл в Москве «Школу телевизионного мастерства под руководством В.В. Познера» для молодых региональных тележурналистов. На курс принимали не более 12 человек.

Распоряжением мэра Лужкова в 1999 году под школу на 49 лет предоставлялся земельный участок в 20 соток в центре Москвы, на Малой Дмитровке, где планировалось воздвигнуть семиэтажный дом. Самой школе предназначалось 10 % его площади, 70 % шло инвестору, а 20 % – городу.

Через два года распоряжение было уточнено: «в ансамбль комплекса школы» включили соседний дом – памятник архитектуры с расположенными в нем мастерскими московских художников. Начался скандал, против строительства выступили политики, общественники, жители района; прошел ряд акций протеста, и в конце концов прокуратура Москвы предписание исправить нарушения. Распоряжение мэра было вновь изменено, и памятник архитектуры включили в здание школы Познера в качестве его конструктивного элемента. Жалобы жителей на нарушения строительных нормативов и падение цены их квартир успеха не возымели.

На этом фоне поразительным по своему цинизму стало в 2007 году участие Познера в кампании социальной рекламы с фразой «Я люблю Москву, которой почти больше нет: тихую, старую, со крипом снега под ногами». Не случайно на один из билбордов с его портретом и этой фразой была наклеена не вполне цензурная резолюция, напоминающая о непосредственном участии Познера в уничтожении той самой Москвы, которую он якобы так любит.

Познер и Украина

В 2013 году Познер был признан «человеком года» на Украине, – но задолго до Евромайдана был буквально смешан с грязью украинскими (да и российскими либеральными) журналистами за, по-видимому, честный ответ на стереотипный вопрос «кто для Вас украинцы?»

Познер сказал, что плохо знает украинцев, но знает, что их много было среди надзирателей сталинских лагерей. Строго говоря, для либерала, воспринимающего историю «этой» страны преимущественно как историю ужаса и террора, восприятие всего через призму «сталинских лагерей» вполне естественно, – равно как и пренебрежение украинцами на фоне его отношения к русским.

Познер похвалил Украину за еду и песни, деликатно укорил за отношение к русскому языку и не смог сказать ничего больше.

Это вполне естественный ответ на вопрос, который «гражданина мира», скорее всего, никогда и не интересовал, вызвал на Украине проклятия и клеймение позором, был воспринят если и не как сознательное оскорбление, то как недопустимое пренебрежение и «нежелание церемониться».

Разумеется, Познер и представить себе не мог подобной местечковой озлобленной мании величия, воспринимаемой ее носителями как неотъемлемая часть приобщенности к Европе.

А в 2014 году, уже в разгар гражданской войны на Украине, рассуждавший до того о «плешивом мальчике, который хочет в историю» Познер в свойственной ему мягкой манере заявил: «Не думаю, что правильно полагать, что за происходящее на юго-востоке отвечает Путин или русские… Мы не можем говорить о серьезном российском военном присутствии, потому что, если бы оно было для украинской армии все бы закончилось».

Это вызвало шок среди российских либералов, – и они начали проклинать и «люто, бешено ненавидеть» Познера как изменника святому для них делу русофобии.

Хотя тот, скорее всего, всего лишь пытался обеспечить привычную для него видимость объективности или продемонстрировать лояльность российским властям для сохранения привычных источников доходов.

Истинные ценности

Больше всего потрясает в Познере, – вероятно, по контрасту с тщательно выстраиваемым им образом умудренного жизненным опытом, взвешенного и отстраненно объективного патриарха, – готовность полностью игнорировать реальность.

Автор, помнится, впервые испытал этот шок на одной из конференций в середине «нулевых», на которой Познер объяснял беды России тем, что в российском паспорте указывают национальность его обладателя. Помимо очевидного отсутствия связи между этими явлениями Познер не мог не знать, что в российском паспорте, в отличие от советского (а с момента распада СССР к тому времени прошло более 12 лет), национальность не указывается.

Однако для красного словца можно сказануть не такое: «пипл схавает».

Когда надо, Познер «на голубом глазу» заявляет: «Я родился в СССР, для меня это хоть какая-то, но родина», – хотя родился, как известно, в Париже, и долго не мог простить отцу того, что ввез его на эту «родину» в уже вполне сознательном возрасте.

Весной прошлого года, обвиняя российские медиа в том, что они не дают выражать расходящиеся с официальной позицией мнения (хотя ведущий передачу на Первом канале не мог не знать, что это ложь, – хотя бы на собственном опыте), Познер предусмотрительно указывал, что «в последнее время почти не смотрел три наших главных телеканала» и потому, возможно, ошибается, – и, если ошибается, «конечно же», готов извиниться.