Священная ложь

* * *

Джуд подхватил Констанс на руки. Она забилась, вырываясь, и ее крики эхом разлетелись по пустому дому. Мы сбежали вниз по лестнице, Джуд свободной рукой распахнул заднюю дверь. На пороге стоял мой отец. Я увидела его лишь мельком, потому что Джуд захлопнул дверь и крикнул мне:

– Беги!

Мы бросились к главному входу… Поздно. Они собрались там все – выскочили из Зала Пророчеств и столпились во дворе, держа в руках фонари. Глаза у них горели от гнева.

Мужчины кинулись на нас. Джуд поставил Констанс на землю и вскинул руки. В реальном мире это означало бы капитуляцию – но мы были отнюдь не в реальном мире. Мы угодили в какой-то кошмар, где справедливости не нашлось места.

Дьяконы выволокли Джуда в центр двора, вспахивая его ботинками мерзлую землю. Меня схватили, железной хваткой сковав незажившие культи. Я ахнула от боли, перед глазами встала белая пелена.

Видя красные злые лица собравшихся людей, я понимала, что их уже не спасти. Думала, позову за собой Констанс, обещая свободу, и остальные тоже потянутся вслед за нами… Увы, они и так считали себя свободными.

Из толпы вышел Пророк, высоко поднимая над головой керосиновый фонарь. Он поднес лампу к лицу Джуда, который брыкался, прижатый к земле, потом глянул на меня и, судя по ледяной ухмылке, сразу все понял.

Пророк подошел к Констанс.

– Что случилось, моя будущая жена?

– Минноу вернулась с этим юношей, чтобы меня украсть. Они живут там в лесу вместе, во грехе.

Толпа шумно выдохнула. Пророк выпрямился и раскинул руки в стороны. Знакомая поза. Сейчас начнет читать проповедь. Обдумывать кару.

Пророк принялся разглагольствовать про блуд и грех, про вечное проклятие и братание с райманитами, однако лицо у него оставалось спокойным. Даже радостным. Счастливым. Наконец-то ему выпал шанс покарать кого-то от души. Джуд бился на земле, вырываясь из рук дьяконов.

Наконец Пророк закончил обличительную речь, и во дворе повисла тишина, такая пронзительная, что слышно было, как скрипят деревья. Пророк наслаждался каждой секундой. Растягивал молчание, глядя то на меня, то на дьяконов.

– Убейте райманита.

Я увидела, как эти два слова слетают с его губ. До сих пор слышу их в голове. Словно молитву. Гимн. Перебираю, будто четки. Именно в ту секунду я поняла, что у всего есть своя цена. У веры тоже. Как и у глупой надежды, что можно вырваться на свободу.

Дьяконы встали, и на мгновение повисла пауза, когда Джуд еще мог, наверное, вскочить и убежать. Он приподнялся на локте – а в следующий миг дьякон Иеремия подскочил и с размаху ударил его кулаком в лицо. Джуд снова рухнул на землю, только уже с кровавой отметиной вокруг глаза.

Я следила за взмахом каждого тяжелого ботинка, каждого сжатого кулака; видела, как хлынула кровь изо рта Джуда после первых же ударов, как вылетел коренной зуб, отписав дугу в воздухе и упав куда-то в грязь, словно семечко подсолнуха. Как раздулась у него щека, наливаясь кровью, а потом лопнула, точно нарыв, после прицельного удара дьякона Тимоти. Как дьяконы по очереди колотили Джуда ботинками и кулаками, локтями и коленями, и вскоре тот перестал двигаться. Я закричала – лишь затем, чтобы не слышать чавканья, с которым кулаки врезались в живую плоть.

Я не молилась, когда мне отрезали руки, – тогда все случилось слишком быстро, и мозг не успел осознать происходящее. Но теперь я умоляла Господа – Чарли, кого угодно, – чтобы этот кошмар прекратился.

– Самуил! – крикнул Пророк моему отцу, который стоял в стороне со своими женами. – Дьякон ты или нет?

Отец с силой сжал губы. Заметно сглотнул и вышел в центр, где избивали Джуда. Замахнулся, чтобы ударить, а я закрыла глаза, по-прежнему визжа на одной ноте, потому что Джуд уже перестал кричать. И стонать тоже.

Женщины нервничали, закрывая детям глаза. Бешеная энергия в толпе стихала, потому что Джуд из юноши превратился в безликую потрошеную тушу. Дьяконы утомились, удары посыпались реже. На поляне стало так тихо, что слышны были лишь мои рыдания.

Наконец отец негромко произнес: «Хватит». Дьяконы, залитые кровью, лоснясь от пота, перевели взгляд с него на Пророка. Тот кивнул, и мужчины отошли и неловко встали полукругом, переминаясь с ноги на ногу. Тело чужака на земле выглядело странно, будто прожектором подчеркивая всю дикость происходящего. Меня наконец отпустили, и я, ринувшись к Джуду, упала возле него на колени.

Он хотел улыбнуться, но изо рта во все стороны торчали сломанные зубы. Попытался заговорить, но только булькнул горлом.

А потом, сглотнув кровь, выговорил:

– Каждый день… и каждый вечер… пой и веселись.

Голос эхом разнесся по поляне. Слезы закапали у меня с носа, струйками размывая кровь у него на щеке.

– Пусть по счету платить нечем… пой и веселись, – прошептал Джуд.

– …Пусть продали мы автобус и заложено жилье, – подхватила я, потому что он вдруг замолчал, силясь сделать вдох. – Но улыбку не отнимет… никакое дурачье…

Глаза Джуда закатились. Сквозь шум в ушах донеслись слова Пророка: «Райманит мертв», и кто-то сильный – скорее всего, отец – поднял меня с колен.

– Нет! – закричала я, вырываясь из его рук.