Священный любовник

Ее глаза пылали огнем, когда она оглянулась через плечо.

— Еще. Благодарю.

— Почему ты не пришла, моя любимая стерва?

— Почему бы тебе не заткнуться и закончить?

Рив наклонился и пробежал клыками по ее плечу. Сетка была покрыта скорпионьим ядом, и он почувствовал, как его губы мгновенно онемели. Эта хренотень будет на его руках и теле после того, как они закончат трахаться, поэтому ему придется как можно скорее принять душ, когда он доберется до убежища. А это будет не так скоро, как нужно. Как всегда, ему будет ужасно плохо. Она чистокровный симпат, поэтому яд не приносит ей вреда, для нее он словно парфюм, аксессуар. Для его же особенно восприимчивой вампирской сущности это была чистая отрава.

Рив медленно вышел и толкнулся вперед на пару дюймов. Он знал, что основательно взялся за нее, когда ее пальцы с тремя костяшками вошли в старую, рассохшуюся древесину подоконника.

Боже, эти ее руки, с тремя суставами на пальцах и отросшими красными ногтями… они словно вышли из фильма ужасов, подобные хватают край гроба прежде, чем зомби вылезает наружу и убивает положительного героя.

— Скажи… мне… почему… сучка… — Он подчеркивал каждое слово своим ритмом. — Или никакой разрядки. Ни для кого из нас.

Боже, он ненавидел и любил это, они оба пытались занять позицию власти, оба приходили в бешенство от уступок, на которые должны были идти. Ее живьем снедало то, что она видела, как он мастурбировал, а он презирал то, что делал с ее телом, и она не желала говорить, почему опоздала на две ночи, но знала, что придется, если захочет кончить…

И так далее по кругу этой карусели.

— Скажи мне, — прорычал он.

— Твой дядя становится сильнее.

— Да ладно. — Он вознаградил ее быстрым, злобным толчком, и она задохнулась. — И почему?

— Две ночи назад… — дыхание вылетело из ее рта, когда позвоночник изогнулся, чтобы принять его наиболее глубоко. — Он был коронован.

Рив сбился с ритма. Дерьмо. Смена власти — это плохо. Симпаты могли быть привязаны к колонии, изолированы от реального мира, но любая политическая нестабильность угрожала тому маленькому драгоценному контролю, который вампиры имели над ними.

— Ты нужен нам, — сказала она, протянув руки за себя и вонзив ногти в его зад. — Сделать то, в чем ты хорош.

Ни за что, вашу мать.

Он убил достаточно родственников.

Она посмотрела через плечо, и скорпион в ее ухе жестко уставился на него, задвигал веретенообразными ножками, пытаясь дотянуться до него.

— Я дала тебе причину. Так что примись за дело.

Рив поместил свои мозги под строгую изоляцию, сосредоточившись на изображении пляжа, и позволил своему телу закончить работу. Во время его погружающегося ритма, Принцесса кончила, ее тело обхватило его в серии пульсаций, словно кулак, сжимающий в тисках его пенис.

Поэтому его член цеплялся за нее, наполняя ее.

Он вышел из нее, как только смог, и начал свое падение в ад. Он уже чувствовал воздействие яда от ее треклятой сетки. Покалывание распространилось по всему телу, нервные окончания его кожи время от времени мигали в приступах боли. И станет еще хуже.

Принцесса выпрямилась и подошла к платью. Из потайного кармана она достала длинный кусок красного атласа и, не отрывая от него взгляда, обмотала его между ног и завязала серией аккуратный бантов.

Ее рубиновые глаза сияли от удовлетворения, когда она убедилась, что ни единая его капля не выскользнула из нее.

Рив ненавидел это, и Принцесса это знала, вот почему она не возражала, когда он быстро выходил из нее. Она прекрасно понимала, что он хотел запихнуть ее в отбеливающий раствор и заставить мыться до тех пор, пока остатки секса не исчезнут из нее, будто их там вообще не было.

— Где моя десятина? — спросила она, натягивая платье.

Его зрение раздвоилось от яда, когда он подошел к пиджаку и вынул маленький вельветовый мешок. Он кинул его, а она поймала.

Внутри лежало двести пятьдесят тысяч долларов рубинами. Готовыми к огранке.

— Ты должен вернуться домой.

Он слишком устал, чтобы играть в эти игры.

— Эта колония — не мой дом.

— Ошибаешься. Сильно ошибаешься. Но ты вернешься. Гарантирую это. — На этой ноте она испарилась в воздухе.

Рив обмяк, положив ладони на стену хижины, когда зловещая волна истощения прокатилась по нему.

Когда открылась дверь, он выпрямился и подобрал штаны. Трэз ничего не сказал, просто вошел внутрь и помог принять устойчивое положение.

Риву было плохо и станет еще хуже, но оделся он самостоятельно. Это было важно для него. Он всегда одевался сам.

Когда пиджак вернулся на должное место, галстук обвил его шею, а трость оказалась в руке, его лучший друг и телохранитель поднял его на руки и словно ребенка понес к машине.

Глава 36

Человеческий стресс, словно гелий в воздушном шаре. Избыток давления, всякого дерьма и плохих новостей… и вечеринка по случаю дня рождения летит под откос.

Фьюри снова открыл свою прикроватную тумбочку, хотя только что в нее заглядывал.

— Дерьмо.

Где, черт возьми, весь его красный дымок?