Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России

в) Возражая против убеждения (которое, как митрополит Сергий хорошо знал, разделялось почти всем народом), что утверждение советской власти является каким-то недоразумением случайным и потому недолговечным, митрополит Сергий имел для себя в предсмертном патриаршем «послании» авторитетнейший аргумент в решительных словах этого документа: «Советская власть – действительно народная, рабочая, крестьянская власть, а потому прочная и непоколебимая»; и если он не счел для себя возможным сослаться на эти как бы патриаршие слова, то, конечно, только потому, что не признавал этого «послания» подлинным.

г) К фразе послания митрополита Сергия – «мы помним свой долг быть гражданами Союза не только из страха, но и по совести, как учит нас апостол» – как бы нужно было для убедительности сделать добавление: как и почивший Патриарх в своем предсмертном послании «молил нас подчиниться советской власти не за страх, а за совесть». Если бы «предсмертное послание» было подлинным, митрополит Сергий едва ли бы упустил сделать такого рода авторитетное для русских людей патриаршее подтверждение своих мыслей.

При более подробном анализе послания митрополита Сергия можно бы сделать еще ряд такого рода сопоставлений с «предсмертным посланием», которые с решительной убедительностью говорят, что митрополит Сергий решительно отрицал подлинность этого «послания» и явно и сознательно игнорировал его. Мог ли допустить это Тучков, если бы патриаршее «послание» было подлинным, если бы он мог предъявить митрополиту Сергию подлинный оригинал послания с подлинною подписью Патриарха? Конечно, нет. В этом случае, конечно, и соглашение с митрополитом Сергием о легализации Патриаршего Управления не состоялось бы, и самое послание митрополита Сергия не увидело бы света. Требовать же и настаивать, чтобы митрополит Сергий оперся в своем послании на документе фальшивом, было уже не в интересах Тучкова. Если бы митрополит Сергий в своем послании обосновал свой новый курс церковной, в отношении советской власти, политики, на директивах этого «послания», то вся энергия церковной оппозиции против этого курса неминуемо сосредоточилась бы на дебатах по вопросу о подлинности этого послания, что было теперь не только не в интересах, но, наверное, и опасно для дальнейшей карьеры слишком смелого большевистского фальсификатора из ГПУ.

Возвращаясь, в заключение, к священному моменту кончины Святейшего Патриарха Тихона, на основании всего вышеизложенного, должно с решительностью отрицать правдивость пущенного народной молвой и нашедшего веру у ряда зарубежных биографов Патриарха Тихона слуха, что будто бы Патриарх Тихон был отравлен агентами ГПУ, а не скончался естественной смертью. Как совершенно очевидно из представленной мною истории происхождения подложного «завещательного послания», ГПУ в лице Тучкова в данный момент было как нельзя более сильно заинтересовано не в смерти Патриарха, а как раз в обратном, в том, чтобы Патриарх был еще хотя бы несколько времени жив, чтобы его еще можно было бы так или иначе принудить подписать желанное советской власти послание. Святейший Патриарх умер естественной смертью, но в то же время и поистине мученической. В течение всего своего семилетнего управления Церковью он постепенно сгорал в огне непрерывных внутренних забот, волнений, мук и страданий за гонимую Церковь. В последний же период его жизнедеятельности, начиная с освобождения из заключения, эти внутренние муки и страдания достигли крайней степени; удар за ударом, которые наносились в этот период его сердцу бесконечными и непрерывными провокационными требованиями и угрозами Церковному Управлению со стороны ГПУ, медленно, но верно сокращали дни его жизни. Последним и окончательным ударом по его многострадальному сердцу было покушение Тучкова самыми настойчивыми угрозами взрыва всего Церковного Управления принудить его согласиться на издание послания в той редакции, которую Патриарх считал для себя решительно неприемлемой. В крайне тяжелом сознании страшной опасности, непосредственно нависшей над Церковью, Святейшему Патриарху понадобилось крайнее напряжение всех душевных сил, чтобы решительно отклонить предъявленное ему требование. Но этого последнего напряжения уже не выдержало осложненное в своей деятельности, больное грудной жабой сердце, и он скончался блаженной кончиной великого страдальца за Русскую Церковь.

Приложение 2

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

Слово в день памяти Иоанна Богослова и святителя Тихона