Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России

«Божьей милостью, Тихон, Патриарх Московский и всея России». Об этом самым красноречивым образом свидетельствует одна интересная подробность напечатанного в советских газетах текста «послания». Здесь заголовок «послания» имеет особенность, которая как нельзя ярче проявляет, что эта формулировка заголовка сделана не Синодом, а посторонней рукою: «Божьей милостью, Тихон, Патриарх Московский и всея Российской Церкви». Такой формулировки заголовка Св. Синод в своем тексте никак уже не мог допустить; ее мог допустить только Тучков, но, конечно, только в том случае, если в синодальном тексте не было никакого заголовка (ибо сознательно изменить уже имевшуюся над текстом обычную формулировку заголовка на свою собственную значило бы для Тучкова дать прямой повод к сомнениям в подлинности «послания»). Итак, представленный Тучкову митрополитом Петром синодский текст «послания» имел вид предварительного чернового наброска. Предложенные Тучковым поправки и дополнения к этому тексту митрополит Петр мог сделать во время беседы с Тучковым только на полях рукописи или, вернее всего, в виде нового чернового наброска «послания» и только в таком виде, ввиду краткости позднего вечера времени, представить Патриарху для одобрения или неодобрения. Так как митрополит Петр ездил к Тучкову по поручению Синода и Патриарха, то, наверное, Патриарх с нетерпением ожидал появления к нему митрополита Петра с сообщением о той или другой реакции Тучкова на синодский текст послания. Реакция, по-видимому была крайне резкая и угрожающая, и поправки были предложены самым ультимативным образом. Доклад об этом митрополита Петра произвел на Патриарха, видимо, крайне тяжелое впечатление. Но с поправками Тучкова он решительно не согласился и, надо полагать, возвратил текст «послания» с этими поправками митрополиту Петру для дальнейших переговоров с Тучковым. митрополит же Петр должен был немедленно поехать к ожидавшему его с нетерпением Тучкову и возвратить ему текст послания на предмет этих переговоров. Неожиданная – ночью – кончина Патриарха сорвала план Тучкова. Но синодский текст послания остался у него на руках, и он использовал этот факт для самого беззастенчивого обмана митрополита Петра и прочих членов Синода. Он заявил им, что хочет одобренный Патриархом синодский текст послания напечатать в газетах, и предложил им подписать сопроводительное к этому синодскому тексту послания письмо в редакцию «Известий». Не подозревая обмана и не имея решительного основания возражать против напечатания хотя и не подписанного Патриархом, но, во всяком случае, всецело им на заседании Синода одобренного текста послания, митрополит Петр с другими членами Синода предпочли не вступать в конфликт с Тучковым и подписали это сопроводительное письмо. А Тучков с этим сопроводительным письмом отправил в редакцию уже текст с внесенными сюда собственными поправками. И тут-то наступает для митрополита Петра трагический момент. Тучков требует от него, как и от других членов Синода, согласия не отрицать подлинности напечатанного «послания», угрожая иначе немедленным их арестом и полным разгромом Патриаршего Управления. Перед лицом этих угроз митрополит Петр счел за лучшее уступить, а на вопросы о подлинности послания по большей части отмалчивался и только в редких и крайних случаях (подозревая провокацию) решался и положительно утверждать, что будто бы он сам послал «послание» в редакцию. Между тем та же неправильность в заголовке послания свидетельствует, что митрополит Петр того текста «послания», который был напечатан в «Известиях», не имел в руках: иначе бы он не допустил отправить в редакцию текст с таким явно бросающимся в глаза искаженным заголовком. Что митрополит Петр в действительности не считал напечатанное в «Известиях» «послание» подлинным, это он совершенно ясно проявил уже тем, что это «послание» не было разослано им по епархиям и приходам. Но всего красноречивее проявил он это тем, что в своем первом в качестве местоблюстителя послании от 25 июля 1925 года, касаясь вопроса об отношении Церкви к советской власти и заявляя, что в этом отношении он будет следовать по стопам почившего Патриарха, митрополит Петр, насколько я помню, ни одним словом не сослался прямо, как это было естественно и нужно, на последнее предсмертное послание Патриарха, где как раз и даются директивы по этому вопросу. Это он мог сделать только по той причине, что такого предсмертного патриаршего послания для него не существовало. Конечно, это можно бы было объяснить и тем, что митрополит Петр, признавая содержание «послания» по существу для церковного народа неприемлемым, не хотел скомпрометировать себя перед народом выражением своего с ним согласия. Но если бы «послание» было подлинным, Тучков, конечно, усмотрел бы здесь открытое «контрреволюционное» направление митрополита Петра и ни в коем случае не дозволил бы митрополиту Петру выпустить это свое послание со столь явным игнорированием столь важного для большевистской власти патриаршего «послания». В этом случае, несомненно, и послание митрополита Петра не увидело бы света, и сам митрополит Петр, если бы не был тотчас арестован, то во всяком случае подвергся бы опале со стороны ГПУ; между тем и после опубликования этого послания отношение к нему некоторое время оставалось неизменно положительным. Ясно, что и уклонение митрополита Петра от рассылки «послания» Патриарха Тихона по епархиям и приходам, и прямое умолчание об этом «послании» митрополита Петра было сделано митрополитом Петром с согласия Тучкова, который, ошеломив заграничное общественное мнение дерзкой и крайне рискованной выходкой – опубликованием сфабрикованного им предсмертного «патриаршего послания», считал свое дело уже сделанным и предпочитал теперь более полезным для себя и для дела умолчание. Носились даже слухи, что слишком дерзкая выходка Тучкова не встретила достаточного одобрения со стороны высших кругов советской власти, почему и советские газеты, опубликовав «послание», тотчас приняли тактику полного о нем молчания.