Святой Игнатий Лойола

У Игнатия ничего не было… Он ждал пожертвований; и счел даже возможным просить их, обратившись к друзьям в Манрезе и Барселоне. В ожидании этой помощи он начал посещать курсы богословия. Своими учителями он выбрал доминиканцев.

Мы знаем, что докторское испытание произошло в Великом посту

г.

Конечно, на этом последнем экзамене присутствовали все те, кого мы увидим черед пять месяцев коленопреклоненными на Монмартре, навсегда отдающих себя Богу.

Какое волнение должно было овладеть душами тех, кто всем были обязаны Игнатию. Согласно обычаю одетый в черный плащ и сидя на кафедре, он, соответственно обязанностям, сопряженными с дипломом, дал пробный урок предполагаемым студентам.

После приветственной речи Наставника, Служитель спрашивает всех присутствующих профессоров: «Согласны ли вы, чтобы магистр Игнатий де Лойола получил степень доктора?» После их утвердительного ответа Игнатий выступил вперед, и его увенчали головным убором доктора: черной круглой шапкой с квадратным верхом, украшенным кисточкой.

С какой радостью собрались в тот вечер его немногочисленные друзья. Их наставник стал теперь более свободен. Можно было подумать о близком осуществлении общего желания — окончательно отдаться службе Божьей.

В августе начались каникулы. Мы знаем, что был назначен день, 15 августа 1 г., и место, часовня на холме мучеников, где находятся, согласно преданию, мощи Святого Дионисия.

Глава XIII Шесть избранников

Господь призвал их в Париж. Все они сошлись там, привлеченные всемирною славою университета, в котором в свое время преподавали Святой Альберт Великий и Святой Фома Аквинат.

Никто из них не был французом: савоец Петр Лефевр; четыре испанца: Франциск Ксаверий, Яков Лайнез, Салмерон, Бобадилла; португалец: Симон Родригец.

Мы уже встречали в Алкале Лайнеза, Салмерона и Бобадиллу, учившихся там одновременно с Игнатием. Обстоятельства встречи первых двух с Игнатием в Париже могут показаться некой случайностью, совершившейся по воле Провидения,

Проходя однажды перед гостиницей, Игнатий увидел двух путешественников, слезавших с коней; по свойственной ему доброте он предложил им свои услуги: это были Лайнез и Салмерон.

Сколь радостно для приехавших в чужой город иметь возможность объясняться на родном языке, Отношения, возникшие в тот день, становились все теснее. Игнатию не потребовалось много времени, чтобы покорить сердца своих соотчичей.

Бобадилла был привлечен иным путем. Он родился η бедной семье и часто не имел ни гроша в кармане; тронутый милосердием святого, он предался ему всем сердцем.

Так же быстро присоединился к нему Симон Родригец, человек пламенной и исключительно цельной души.

Что касается Петра Аефевра, то он первый понял святого Игнатия, Поэтому за ним навсегда осталось прозвище «первого сотоварища» святого Игнатия.

Каждому из них, в положенный час, Игнатий преподал Духовные Упражнения. Все они прошли через них, и все стали новыми людьми.

Оставался Франциск Ксаверий. Игнатию понадобилось несколько лет, чтобы привлечь его. Известно его изречение.· «Мне труднее всего было проникнуть η душу Франциска Ксаверия».

В подтверждение этого может быть приведена одна редко отмечаемая подробность: из всех, дававших обеты на Монмартре 15 августа 1514 г., Ксаверий был единственным, не совершившим еще Духовных Упражнений. Конечно, прошло уже по крайней мере семь месяцев, как он полностью прилепился к Богу, но Игнатий, очевидно, предпочитал дождаться каникул, чтобы Ксаверий мог всецело отдаться Упражнениям.

История Ксаверия раскрывает совершенно особый подход Игнатия к душами; способ этот мы находим в советах, даваемых им тем, кто, по его выражению, должен «давать» Упражнения.

«Следует, — говорит он, — изучить душу того, кому они даются. Если замечаешь, что душа эта отягчена [он употребляет слово crassa, сгущена] любовью к почестям, то нужно удовольствоваться беседами об основных истинах. Остальная часть Упражнений слишком тонка для них».

Итак, он стал изучать Ксаверия и быстро установил, что блестящий наваррец исполнен тщеславия. Чтобы убедиться в этом, достаточно было заметить, с каким презрением он смотрел на Игнатия и с каким старанием избегал его. Ксаверий полагал, что может обесчестить себя, разговаривая с плохо одетым человеком, унизившим себя до нищенства.

Но в то же время Игнатий заметил в нем противоречие, которое для менее прозорливого судьи показалось бы непонятным. И Игнатий не ошибся. Этот столь тщеславный, столь занятый самим собою, столь увлеченный величием и блеском человек с первых же дней стал другом Петра Лефевра. Игнатий знал это от самого Петра. Как! Ксаверий, дружащий с сыном бедного крестьянина, пастуха овец на пастбищах Верхней Савойи!

Разве это не знак того, что душа Ксаверия не чужда величия, что она доступна для красот Евангелия, что в ней могут быть задатки большого служителя Бога!