Святой праведный Феодор Ушаков. Изд. 5-е. 2010

— Вот и хорошо, голубчик. Нет ничего главнее леса для дела корабельного. И тут далеко не каждый может разобраться в его качестве. Нужен человек сугубо морской и честный. Да, милый человек, честный и неподкупный. Ныне немало желающих свой лес запродать, с Адмиралтейств-коллегии деньги содрать.

Он позвонил и попросил:

— Чаю нам с ромом для господина капитан-лейтенанта. Вот посмотри, — сказал Голенищев-Кутузов, кинув взгляд на большую карту Европейской России. — Сии кружки и пятна — леса государственные, сии частники предназначают продавать. Особливо здесь, в Казанской губернии, лесов немало. Однако же иноверцы сией повинностью тяготятся и объявили три года назад, что готовы за 25–50 копеек за пуд доставить лесу на один фрегат. Сие обдираловка. Мы ныне будем искать другие ходы. Императрица повелела рассмотреть все удобства и неудобства от дозволения вырубать дубовые рощи частным людям. Ты, Федор, — обратился неожиданно он, как в бытность в шляхетном корпусе, — должен нам на деле донесть, можно ли свободно торговать лесом без опасения за недостаток его для государственных нужд, при торговле которым и правительство и частные торговцы обогащались бы. Лесное бы Положение надо разработать, да мы не знаем доподлинно, сколько у нас этого леса имеется. Сейчас будем во всех губерниях измерять. Мы должны столько позволить леса вырубать, сколько надо, чтобы новый в той же даче мог вырасти, когда старый лес весь изведется.

— Кто же сие проверить может? Как? Почему за границу везут?

— Вот-вот, ты правильно говоришь! Императрица выпуск леса за границу, не леса, а мачтовых деревьев нам отдала, то есть Адмиралтейств-коллегии, а не Коммерц-коллегии. На вот, — он отодвинул ящик стола и вручил капитан-лейтенанту папку. — Правила временные.

Ушаков с удовлетворением кивнул.

— Читай вслух!

— «1. Одна только Адмиралтейств-коллегия дает дозволение на рубку мачтовых деревьев и на отпуск их за границу…

2. Адмиралтейств-коллегия, дав именное разрешение, должна была сообщить Коммерц-коллегии, кому именно дано разрешение, дабы последняя взяла бы пошлину по тарифу с каждого дерева и затем разрешила бы таможням пропускать за границу клейменные деревья…

4. Каждое десятое мачтовое дерево идет безденежно в пользу Адмиралтейства.

5. Так как дубовый лес для кораблестроения нужен, дуб же растет очень медленно… и, может быть, откроется некоторым областям лесной торг свободный и беспрерывный, но отнюдь не беспредельный, ибо, не положа одному торгу границ, скоро можно и лес потерять».

— Вот так, дорогой. Ступай и помни, что Петр Великий нам завещал сберегать и сохранять, заново воспроизводить в России лес мачтовый, лес дубовый, для нашего кораблестроения нужный.

Но часа два еще с пристрастием допрашивал Иван Логинович своего бывшего выпускника с тем, что пригодилось ему в далеких морских походах, что осталось мертвым грузом. Провожая, похлопывал по плечу и горделиво посматривал на питомца. А Федор был уже в мыслях там, в дальних приволжских лесах, где еще шумел листьями, шуршал хвоей лес, без которого не выросла бы Русь корабельная.

В родных краях

Все-таки хорошо, что снарядили его в эту лесную экспедицию. Ехать по ее делам пришлось в почти родной Рыбинск.

Высокие мачтовые леса вдоль Волги знакомы были ему с детства. Осмотр лесных угодий, предназначенных под корабельный повал, промеры подготовленных к вывозу сосен, оценка их вместе с купцами и чиновником из Адмиралтейств-коллегии заняли почти три недели. Подписали счета, утвердили карты восстановления леса, определили сроки и места поставки — вот и домой можно заскочить.

— Никита! — закричал, забегая в избу, где у дальних родственников отца остановился вместе с чиновным адмиралтейцем. — Запрягай, поедем в Романов.

— Что ты, миленький, дорогой! — запричитала хозяйка. — На ночь-то глядя, вон какие столбы морозны вокруг солнца стоят!

— Не замерзнем, — аккуратно собирая книги и чертежи, успокаивал Федор родственницу. — Сколько тут езды-то. К ночи будем. А то в Романове заночуем у Силиных да поутру в монастырь еще сходим: помолимся и поглядим окрест с колокольни, — обратился уже к адмиралтейцу, с которым подружился и еще раньше пригласил погостить в Бурнакове.

— А волки-то! А волки! Ведь рыщут. Чай, голодные, зима в разгаре, — продолжала по постоянной древней привычке припугивать и напоминать об опасностях перед дорогой хозяйка.

— А пистолет-то на что у господ офицеров? — рассудительно пояснил, стаскивая с печи тулупы и валенки, Никита, побывавший вместе с барином в дальнем плавании и знавший, какое оружие тот возит с собой.