Читаем Святой праведный отец Иоанн, Кронштадтский чудотворец полностью

Надобно нам страшиться грозного приговора: звании не быша достойны (Мф.22, 8). А потому да возбуждает каждый себя, чтобы как можно чаще приступать к Трапезе Господней со страхом за свое недостоинство, но с верой в благодать, с сердечным алканием и жаждой любви к Сладчайшему Иисусу, Которого Плоть и Кровь – есть истинных хлеб».

О живительном действии Святых Тайн отец Иоанн свидетельствует: «Дивлюсь величию и животворности Божественных Тайн: старушка, харкавшая кровью и обессилившая совершенно, ничего не евшая, от причастия Святых Тайн, мною преподанных, в тот же день начала поправляться. Девушка, совсем умиравшая, после причастия Святых Тайн в тот же день начала поправляться, кушать, пить и говорить, между тем как она была почти в беспамятстве, металась сильно и ничего не ела, не пила. Слава животворящим и страшным Твоим Тайнам, Господи!»

Слушая наставления отца Иоанна, многие изменяли свой образ жизни, приносили истинное покаяние и с радостью причащались Святых Тайн из рук любвеобильного пастыря, получая исцеления от недугов.

Люди тянулись к нему сначала десятками, затем сотнями, в пору его славы в кронштадтском Андреевском соборе собиралось до 5–6 тысяч молящихся; ежегодно Кронштадт посещало более 20 тысяч паломников, а позднее их число достигло 80 тысяч. На одной первой неделе Великого поста собиралось до 10 тысяч человек.

Искренняя, простая, полная твердой веры молитва отца Иоанна о всех тех, кто обращался к нему за помощью, исповедь и приобщение святых Тайн творили чудеса. Сам он вел строгую подвижническую жизнь, и по данной ему благодати щедро наделял жаждущих от обильного источника: много тысяч душ он извлек из тины греха, многих спас от отчаяния, утешил, возвратил к честной трудовой жизни.

Отец Иоанн искренне любил свою паству. Для него не было чужих, каждый, кто приходил к нему за помощью, становился родным и близким. Личной жизни у него не было, но именно в отказе от своей личности ради другого существа и перенесение на него любви и заключается сущность пастырской деятельности.

В таком многолюдстве, не имея физической возможности исповедовать каждого в отдельности, отец Иоанн прибегал к общей исповеди, и у него она давала поразительные результаты. Простые по форме, но сильные по духу слова отца Иоанна трогали и буквально потрясали до глубины души богомольцев, которые, отвращаясь от своих грехов, вслух исповедовали их.

«Я немощь, нищета, Бог – моя сила, – говорил он, – Бог же есть любовь (1 Ин. 4,8). Это убеждение есть высокая мудрость моя, делающая меня блаженным».

Андреевский собор вмещал от 5 до 7 тысяч человек и почти всегда был переполнен. Надо было видеть радостные лица возвращающихся обратно, чтобы понять, какую великую помощь оказывал отец Иоанн приходящим к нему. Сам отец Иоанн так говорил по этому поводу: «Церковь есть наилучший небесный друг всякого искреннего христианина; священник должен быть носителем и выразителем ее духа любви ко всем». Он считал, то если Церковь «наилучшая, нежнейшая духовная мать наша», то «священник должен быть носителем и выразителем духа материнской любви ее к мирянам, почему и называется отцом, а их называют чадами».

В то время правительство ссылало в Кронштадт убийц, воров и прочих уголовных преступников.

Жизнь ссыльных была ужасна. «Темнота, грязь, грех, – писал современник, – здесь даже семилетний становился развратником и грабителем». «Но нельзя смешивать человека – этот образ Божий – со злом, которое в нем, – учил отец Иоанн, – потому что Божий образ в нем все-таки сохраняется».

Эта среда, которая для обыкновенного работника стала бы бесплодной каменистой пустыней, для отца Иоанна оказалась плодоноснейшим виноградником. Он приходил в землянки, в лавочку за провизией, в аптеку за лекарствами, за доктором – словом, проявлял попечение, оставлял бедным последние копейки, которых мало имел сам.

Уходил он оттуда постоянно радостный, умиленный, с твердой верой в милосердие Божие и надеясь, что Господь пошлет средства для дальнейших благодеяний, помня слова Святого Писания: Дающий нищему не обеднеет (Прит. 28, 27).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Православие и свобода
Православие и свобода

Представлять талантливую работу всегда приятно. А книга Олеси Николаевой «Православие и свобода» несомненно отмечена Божиим даром приумноженного таланта. В центре её внимания − проблема свободы воли, то есть та проблема, которая являлась мучительным вопросом для многих (и часто − выдающихся) умов, не просвещённых светом боговедения, но которая получает своё естественное разрешение лишь в невечернем свете Откровения. Ведь именно в лучах его открывается тот незыблемый факт, что свобода, то есть, по словам В. Лосского, «способность определять себя из самого себя», и «придаёт человеку отличающую его особенность: быть сотворённым по образу Божию, ту особенность, которую мы можем назвать личным его достоинством»[1]. Грехопадение исказило и извратило это первозданное достоинство. «Непослушанием Богу, которое проявилось как творение воли диавола, первые люди добровольно отпали от Бога и прилепились к диаволу, ввели себя в грех и грех в себя (см.: Рим. 5:19) и тем самым в основе нарушили весь моральный закон Божий, который является не чем иным, как волей Божией, требующей от человека одного − сознательного и добровольного послушания и вынужденной покорности»[2]. Правда, свобода воли как изначальный дар Божий не была полностью утеряна человеком, но вернуть её в прежней чистоте он сам по себе не был уже способен. Это было по силам только Спасителю мира. Поэтому, как говорит преподобный Иоанн Дамаскин, «Господь, пожалев собственное творение, добровольно принявшее страсть греха, словно посев вражий, воспринял болящее целиком, чтобы в целом исцелить: ибо "невоспринятое неисцеляемо". А что воспринято, то и спасается. Что же пало и прежде пострадало, как не ум и его разумное стремление, то есть воление? Это, стало быть, и нуждалось в исцелении − ведь грех есть болезнь воли. Если Он не воспринял разумную и мыслящую душу и её воление, то не уврачевал страдание человеческой природы − потому-то Он и воспринял воление»[3]. А благодаря такому восприятию Спасителем человеческой воли и для нас открылся путь к Царству Божиему − путь узкий и тесный, но единственный. И Царство это − лишь для свободно избравших сей путь, и стяжается оно одним только подвигом высшей свободы, то есть добровольным подчинением воле Божией.Об этом и говорится в книге Олеси Николаевой. Великим достоинством её, на наш взгляд, является тот факт, что о свободе здесь пишется свободно. Композиция книги, её стиль, речевые обороты − свободны. Мысль течёт плавно, не бурля мутным потоком перед искусственными плотинами ложных антиномий приземлённого рассудка. Но чувствуется, что свобода эта − плод многих духовных борений автора, прошлых исканий и смятений, то есть плод личного духовного опыта. Именно такой «опытный» характер и придаёт сочинению Олеси Николаевой убедительность.Безусловно, её книга − отнюдь не богословско-научный трактат и не претендует на это. Отсюда вряд ли можно требовать от автора предельной и ювелирной точности формулировок и отдельных высказываний. Данная книга − скорее богословско-философское эссе или даже богословско-публицистическое и апологетическое произведение. Но, будучи таковым, сочинение Олеси Николаевой целиком зиждется на Священном Писании и святоотеческом Предании, что является, несомненно, великим достоинством его. А литературный талант автора делает сокровищницу Писания и Предания доступным для широкого круга православных читателей, что в настоящее время представляется особенно насущным. Поэтому, думается, книга Олеси Николаевой привлечёт внимание как людей, сведущих в богословии, так и тех, которые только вступают в «притвор» боговедения.Профессор Московской Духовной Академии и Семинарии,доктор церковной истории А. И. Сидоров© Московское Подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2002По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II

Олеся Александровна Николаева

Православие / Религиоведение / Христианство / Эзотерика / Образование и наука
О молитве Иисусовой
О молитве Иисусовой

Молитва Иисусова имеет основополагающее значение в аскетической практике хранения ума и сердца, сначала от греховных помыслов и ощущений, а по мере преуспевания — от рассеяния помыслов, и приводит к стоянию ума (единение ума в самом себе в умном предстоянии Богу) на степени созерцания, что является встречей с Богом и плодом моления. По преимуществу за ней закреплено название умного делания. Молитва Иисусова также называется умно-сердечным деланием (поскольку требует объединения ума и сердца в призывании имени Иисуса Христа), деланием сердца, умной молитвой, тайной молитвой, священной молитвой, сердечной молитвой, затвором ума и сердца, трезвением, хранением ума.

Варсонофий Оптинский Преподобный , Сборник

Православие / Христианство / Прочая религиозная литература / Религия / Эзотерика / Словари и Энциклопедии