Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа

Тем временем происходили все новые и новые аресты. В сентябре 1922 года в заключении оказался еще один видный церковный деятель – епископ Ямбургский Алексий (Симанский). Вместе с ним была арестована большая группа духовенства, впоследствии высланная в Среднюю Азию. Самого же владыку Алексия отправили на 3 года в Казахстан [117, с.88].

4 января 1923 года постановлением ГПУ были осуждены находившиеся в доме предварительного заключения епископ Ладожский Иннокентий, архимандрит Гурий и брат его, иеромонах Лев (Егоровы). Епископ Иннокентий и архимандрит Гурий, как страдавший туберкулезом, были высланы на два года в Туркестан, а иеромонах Лев – на тот же срок – в Оренбургскую губернию [163, с. 441].

А 10 февраля 1923 года аресту подвергся владыка Николай (Ярушевич). Обвинение было стандартным: «организация помощи международной буржуазии». 30 марта 1923 года он был выслан на 3 года в Коми-Зырянский край [117, с. 89].

Неспокойно было и в самой Лавре. Жизнь обители постоянно нарушалась вторжениями различного рода комиссий и проверок (финансовых, пожарных, санитарных, музейных), другими, явно надуманными мероприятиями со стороны богоборческих властей.

В это же время необычайно активизировались злостные элементы. За первые четыре месяца 1923 года последовательно подвергались ограблениям: Свято-Троицкий собор, ризница, Тихвинская церковь, музей, митрополичьи покои, Крестовая и Исидоровская церкви [237–240]. Как правило, грабители похищали серебряные ризы и золотые венчики с досточтимых икон, живописные образы работы известных мастеров, а также предметы, имевшие антикварную ценность – старинные бронзовые часы, подсвечники, фарфор и другие редкие вещи. В связи с создавшимся положением, Духовный Собор Лавры принял решение с 17/30 апреля 1923 года установить ежедневные групповые ночные дежурства братии на территории Лавры [241]. Любое из таких дежурств грозило столкновением иноков с вооруженными грабителями, но, по милости Божией, ночные грабежи неожиданно прекратились.

Среди братии Лавры продолжались аресты. В апреле 1923 года был арестован заведующий лаврской киновией иеромонах Игнатий [241] и с ним еще ряд монашествующих, обвиненных в «реакционной настроенности против государственной власти и антисоветской агитации». Никто из иноков Лавры, выходя утром к богослужениям и на послушания, не был уверен, что вернется к вечеру в свою келлию…

Пятое послушание

Ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию церкви.

(1 Кор. 14, 12)

Вместе с арестами – новые скорби. На этот раз связанные с захватом власти в Церкви самочинным обновленческим Высшим церковным управлением (ВЦУ), членов которого митрополит Вениамин отлучил от Церкви незадолго до своего ареста. Волны смуты постепенно докатились и до Александро-Невской Лавры, обладавшей правом ставропигии и подчинявшейся непосредственно Патриарху, а потому долгое время воздерживавшейся от участия в борьбе, которая разгорелась в Петроградской епархии между «живоцерковниками» и сторонниками Патриаршей Церкви.

17 июля (нового стиля) 1922 года, когда отец Варнава находился у матери в Ярославской губернии, в Лавру явился незванный гость. В этот день монастырь впервые посетил обновленческий «архиепископ» самосвят Николай Соболев, назначенный раскольниками «главой петроградского епархиального управления», с предложением наместнику обители, владыке Николаю (Ярушевичу), стать его «викарием», прекратив возношение за богослужениями в Лавре имени Святейшего Патриарха Тихона, арестованного богоборцами.

Первоначально эти условия Лаврой не были приняты, однако в последующие месяцы церковная ситуация в Петрограде значительно усложнилась. К сентябрю 1922 года владыка Николай оставался, по существу, единственным православным архиереем в пределах Петроградской епархии, которого не коснулись большевистские преследования. Вступив в управление епархией, он был вынужден передать ведение дел Лавры своему заместителю архимандриту Иоасафу (Журманову) и членам лаврского Духовного Собора.

Власти явно потворствовали обновленцам, а иногда даже прямо содействовали передаче храмов в их распоряжение, упраздняя те общины, которые оказывали раскольникам наиболее стойкое сопротивление. «Красными двадцатками» была захвачена даже часть лаврских храмов и строений. Вслед за этим обновленцы попытались образовать свой «церковный совет», чтобы взять власть в Лавре в свои руки или, по крайней мере, ограничить полномочия монашеского Духовного Собора Лавры. Это противостояние продолжалось около года. Его отголоски слышны в протоколах заседаний Духовного Собора Лавры тех дней: «Так кто же все-таки будет управлять Лаврой – Духовный Собор или церковный совет?!» [235]