Святой вечер (ЛП)

Я посмотрел на его угольно-серый костюм, сшитый на заказ, и гладкую кожу и рассмеялся. Он выглядел так, будто пришел прямо из зала заседаний. В клетке он не продержался бы и одного раунда.

Его челюсть сгибалась и напрягалась. — Это была моя идея, и они пошли на это. Они хотели крови. Все варварское возбуждает их члены.

Я не был с этим не согласен. Я видел это своими глазами. Я также не был идиотом. Эти мужчины не удовлетворились бы пятью раундами простого пота и крови. Они хотели большего. Они всегда хотели большего. — В чем подвох?

— Я на твоей стороне, Линкольн. Я не плохой парень.

Ты изнасиловал мою девочку. Ты такой же плохой, как и они.

Я стиснул зубы. — Уловка.

Он засунул руки в карманы и вдохнул через нос. — Мы оба войдем, но один из нас не выйдет.

Вот оно — настоящее дело. Смерть. Они всегда говорили о смерти.

— Линкольн... — Лирика отстранилась от меня, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я не позволю тебе сделать это.

Эти глаза. Этот взгляд. Черт. Она почти сломала меня. Но, возможно, Грей что-то напутал. Может быть, был выход. — Если я выиграю, мы с Лирикой оба уйдем?

— Да.

— А если ты выиграешь, что будет с Лирикой?

— Они не оставят то, что ты сделал, безнаказанным.

Боль пронзила мою грудь, когда я подумал о ее улыбке, о ее смехе, об этом чертовом взгляде широко раскрытых глаз и о лицах, которые она делала, когда кончала. Необходимость защитить ее превратилась в собственного демона, и я собирался дать ему коробок спичек и посмотреть, как он сожжет их мир.

Я сделал шаг к нему. — Ответь на гребаный вопрос, Грей. Что будет с Лирикой?

Он встретил мой взгляд, его уверенность была непоколебима. — Мы оба позаботимся о том, чтобы ты победил.

Я провел двумя руками по волосам, не веря в то, что услышал. Он никак не мог сказать то, о чем я подумал. — Ты собираешься проиграть бой?

— Я сказал тебе, что я здесь, чтобы спасти ее, и я серьезно.

Его слова не должны были скрутить мое сердце в груди. Я ненавидел его. Мне не составило труда убить его после того, что он сделал. Две минуты назад я хотел выколоть ему глаза за то, что он смотрел на Лирику. Но вот он принес себя в жертву. Ради нее. Ради нас.

Кто, блядь, был этот человек? Зачем он это сделал? Что это было для него?

Что ты скрываешь, Грей?

— Грей, — Лирика судорожно замотала головой. — Нет. — Она вскинула руки вверх и зарычала. Чертово рычание. — Это безумие. Я не позволю ни одному из вас сделать это.

— Милая птичка, — я схватил ее за руку и притянул к своей груди. — Похоже, у тебя нет выбора.

Я заставил себя дышать. Второй раз в жизни я собиралась уйти с кровью другого человека на руках.

Глава

38

Лирика

Если бы вы знали, что это может быть ваш последний день на Земле с любимым человеком, как бы вы его провели?

Мы с Линкольном провели его голыми — почти, за исключением приготовления пищи. Он сделал целый заказ на Instacart, и мы устроили тако-бар на его кухонном острове, с автоматом для маргариты для меня и шестью упаковками Corona для него.

Когда пришло время десерта, все ставки были сделаны. Он обмакнул палец в мороженое со вкусом банана и провел им по всему моему телу — вокруг твердых сосков, вниз к пупку, внутри пупка и между бедер. А затем он полакомился мной, как будто я была его последней едой.

Я сделала то же самое с ним, а потом мы не спеша смыли все это в душе.

Эти моменты с Линкольном были всем, о чем я когда-либо мечтала. Это было гораздо больше, чем украденные поцелуи в шкафах или поздние ночные визиты в мой пентхаус после того, как Татум ушла домой. Мы наконец-то смогли просто... быть. И благодаря жестокому чувству юмора судьбы, эти моменты могут быть всем, что мы когда-либо получим.

После душа он вытер меня полотенцем, а затем повел в свою спальню. — Закрой глаза и подними руки над головой. Есть кое-что, что я хочу тебе дать.

— Что? — Лучше бы это не было каким-то дерьмом вроде БДСМ-фиксации тела. Если я что-то и знала о Линкольне, так это то, что нужно ожидать неожиданного.

— Ты слышала меня. — Он поднял мои руки над головой, а затем наклонился, чтобы укусить мой открытый сосок.

— Какого хрена, Линк?

Он изогнул бровь. — Ты не слушала.

Я закатила глаза, а затем плотно закрыла их. Прохладный воздух заставил мою кожу задрожать, затем я почувствовала мягкую ткань на своих руках, затем вниз по рукам и по телу.

— Теперь ты можешь посмотреть.

Я посмотрела вниз на белую футболку, которая теперь прикрывала мою грудь, и мое сердце упало в желудок. — Линкольн...

Он стоял передо мной, молча, его глаза были чудесно-зелеными с оттенками коричневого, как лес. Тлеющие и в то же время игривые. Его взгляд опустился на мой рот, затем медленно, лениво поднялся к моим глазам, когда он облизнул губы.

— Ты мне нравишься в этой рубашке, птичка. — Его голос был жестким и грубым, как будто словам пришлось пробивать себе путь сквозь эмоции, чтобы вырваться наружу.