Святослав

В нескольких местах под стенами города начались пожары, и тогда с заборол полилась вода, тучей посыпался песок. И когда в одном месте пороком пробили стену, то оказалось, что поблизости нету воев, которые могли бы ринуться в пролом. А по ту сторону стены быстро выросла присыпь — земляной вал.

После первого приступа в городе и в поле наступила тишина. Вой отошли от Переяславца, стали тысячами, каждая под своим знаменем. Князь Святослав вместе со Свенельдом и еще несколькими воеводами объехали войско и остановились на высоком холме, откуда были видны Дунай, город и поле за ним.

— Как думаете, воеводы, — спросил Святослав, — будем брать дальше Переяславец копьем или перейдем к осаде?

Одни воеводы, а с ними и Свенельд, полагали, что город следует брать только копьем. Другие, как Икмор, думали, что лучше стать вокруг города станом.

Князь Святослав внимательно слушал своих воевод, но в то же время пристально вглядывался в низовье реки, где Дунай делился на несколько рукавов. И вдруг на его лице заиграла улыбка.

— Плывут! — сказал князь Святослав.

Далеко на низовье, в голубом водном просторе, пронизанном розовыми солнечными лучами, обозначились темные точечки — это русские лодии спешили на помощь воям.

— Стоять под стенами города мы не можем, воеводы, — промолвил Святослав. — Это только на руку врагу. Будем ждать -чего доброго, и ромеи подтянут силы. Вряд ли усидят и боля-ре в Переяславце. Они, верно, не ждали, что из Киева так быстро подойдет подмога, не думали, что подплывут и лодии. Но они уже здесь, вон плывут по Дунаю. Подождем до ночи, воеводы, и будем брать город копьем.

Князь Святослав не ошибся. Едва солнце стало склоняться к западу, в Переяславце сразу распахнулись все ворота, а из них скопом ринулась рать. Вой заполнили рвы, вышли на валы, остановились и рассыпались по полю.

В русском стане все были готовы, и спустя короткое время началась великая сеча. Болгарские боляре бились свирепо, они шли и шли против воев земель Руси, чтобы прорваться и бежать на запад. Но русские вой не выпускали их из кольца.

К ночи Святослав одолел болгар и взял город копьем…

4

В этом первом бою Микуле пришлось очень трудно.

Правда, лук и меч у него на сей раз были там, где и полагалось, тул со стрелами, которые он нарезал из вербы, высушил, оперил еще в поле, был туго привязан к правому боку, в туле находилось немало и камышовых стрел — тонких, легких, с железными наконечниками, — от такой стрелы не ушла бы и быстрая белка. Перевязал Микула, уже на берегу Дуная, и тетиву своего лука, положил ее перед тем на целую ночь, по совету бывалых воев, в теплый конский навоз. Тетива распарилась, стала мягче и накрепко увязалась с подзорами, а когда пригрело солнце и тетива высохла, то кибить и весь лук даже звенели. Оружие Микуле теперь уже не мешало: тул — у пояса, лук — в левой руке, правая — свободная, чтобы стрелять, а ежели понадобится, взяться за меч. И бился Микула, как и тысячи других воинов, крепко. На рассвете, когда выехали вперед трубачи, а послы стали кричать болгарским болярам, что русские вой пришли сюда не проливать кровь, а биться вкупе против ромеев, и предложили сдать город без боя, и когда боляре ответили бранью и насмешками, сильно забилось сердце у Микулы. Это же они, вой Руси, с таким трудом пришедшие сюда, призывают не к крови, а к миру. Почему же смеются боляре, неужели не видят смерти, которая нависла над Днепром и Дунаем?

Полный гнева, шел вперед со своим десятком Микула. Поначалу стрелял из лука, затем, когда лезли на стену, выхватил меч, а что было потом, Микула помнил мало. Знал только одно: лук его не подвел, меч не зазубрился, и хоть тело его было покрыто синяками, а из ран хлестала кровь, Микула этого не чувствовал.

Ночью, когда вой, взяв Переяславец, отдыхали, перед тем как идти дальше, к Доростолу, Микуле поручили сторожить нескольких болгар, таких же израненных, как и он сам.

Внимание Микулы привлек пленник; он лежал неподалеку, прямо на земле, связанный по рукам и ногам, сорочка его была в крови. Болгарин был очень измучен, но что-то не давало ему спать. Раскрыв глаза, он со страхом озирался.

— Да ты спи, человече, — сказал наконец Микула, которому надоел беспокойный пленник. — Ты же видишь, я не сплю.

Болгарин сел и внимательно посмотрел на Микулу.

— Не буду спать, — промолвил он. — Не, не…

— Как хочешь, человече, — согласился Микула, — сиди! Они помолчали.

— Чего тебя связали? — громко спросил Микула.

— Асен бяше убит, — ответил пленник. — Болгарияче ще не имат такава войска, аки рустии… [2]

— Не имат такого войска? — засмеялся Микула. — Так чего же ты бился с нами?

— Бояхом руски войници.

— Боялся? — удивленно протянул Микула.

Слова болгарина о том, что он боялся, удивили Микулу. Боялся — и бился. А почему же он не поднял руки? Тогда и Микула и прочие вой не подняли бы меча.

«Что— то тут не так», -упорно думал Микула и спросил у пленника:

— А почему же ты боялся русских войников, человече?

— Руски войници имам смрт, — ответил болгарин. — Ты хочешь мене мати рабом, убьешь…