Святослав Светлый и карта шести чародеев

На космическом корабле было уже почти всё готово к отлёту. Ребят также привлекли к работе, и они занимались погрузкой мелкой клади, типа огромных пуховых подушек и одеял, ящиков с провизией и прочего. Так что, когда пришло время отправки, подростки были порядком уставшие. Их всё равно поднапрягли: девочек вновь послали на кухню, Виткора и Дениса взяли в сподручные матросы, а Свята посадили за карту – Духович старший был уверен, что если мальчик займётся поисками нужной планеты в реальном времени, то и в снохождении он сразу переключится на нужную ему параллель.

Долго Святослав сидел над картой, сверяя её со своей, состоящей пока что всего из двух кусков – она, к слову, до сих пор пустовала, так что вскоре мальчику надоело это глупое занятие, и он свернул её, и положил в шкаф. Юноша опять вернулся за стол и положил голову на кулаки, подперев ими щёки. Вскоре его начало тянуть в сон. Глаза мальчишки всё больше закрывались, а сознание теряло ясность мышления.

Произошёл слабый толчок. Голова Свята соскользнула с кулаков, и он ударился ею о стол. «Ай!» – воскликнул мальчик, приложив руку ко лбу. «Должно быть, я заснул», – подумал он и встал, чтобы пройтись по палубе – размять ноги. Эмпат выглянул за дверь – снаружи не было ни души, так что мальчишка смог спокойно выйти, не боясь, что его снова загонят в эту «каморку».

На удивление, ни один человек не встретился ему по пути, хотя, наверное, это и должно было быть так, ведь все работали наверху. Но когда Святослав поднялся на корабль, то и там никого не обнаружил. Тогда юноша оббегал всё судно сверху-донизу – пусто. «Ага! Я во сне!» – обрадовался мальчик.

Чтобы как можно быстрее расправиться с секретом дневника Бровилиуса Кряковски, Свят поспешил вернуться в свою каюту – забрать тетрадь.

Поиск дневника не занял много времени, поскольку тот всё ещё лежал в прикроватной тумбочке, где паренёк его и оставил в последний раз. Мальчик нетерпеливо раскрыл тетрадь на первой странице, где должно было быть написано имя хозяина. Вот только не выказалось хотя бы одной чернильной точки, что немало озадачило юношу. Святослав пролистал дневник от начала до конца, но не нашёл ни единой заметочки. «Какая красота!» – разочарованно выдохнул он, в расстроенных чувствах пнул кровать и обвалился на неё. Ещё Свят попробовал поскребычить странички, просветить их карманным фонариком, подышать на бумагу, – вдруг текст проявился бы от теплоты – однако все попытки прошли впустую. Святослав протёр глаза. Мальчику постоянно мерещилось, что он видел текст, да только мельком и за секунду до того, как закрывал глаза при каждом моргании. «Странно, но стоит попробовать», – подумал юноша. Свят принялся безостановочно моргать и пристально смотрел на страницу – текст стал вырисовываться. Буквы, точно кучка маленьких муравьёв, разбегались по страницам и собирались в связные предложения одно за другим.

И тут полоса букв вырвалась из дневника и закружилась вокруг парня, образуя сферу из фраз, написанных элегантным витиеватым почерком. Мальчик протянул руку и, кто бы мог подумать, ухватился за хвостик предложения. Свята оторвало от земли и понесло в раскрытое окно. Он уже приготовился к падению за корабль, но этого не произошло – так получилось, что юноша, можно сказать, почти что провалился в воспоминание дневника, но успел задержаться за край странички.

Однако вскоре у Свята соскользнула рука, и он ухнул вниз, удачно спикировав на вдруг оказавшуюся под ним кованую лавчонку. Мальчик встал, внимательно осмотрелся вокруг и сделал пару шагов к компании бродячих ребят. Юный эмпат уже понял, что, судя по одеждам людей и наличию автомобилей первых образцов, оказался он в каком-то городе примерно в 20-х годах 20-го века. Народ пестрел красотой нарядов: мужчины выглядели строго, в котелках и костюмах, поверх которых накидывалось элегантное пальто, а женщины высшего общества надевали утончённые платья из кружев, что были в моде тогда, и маленькие шляпки.

Когда-нибудь Святослав, само собой, хотел бы побывать в другом веке, но в данный момент был чуточку напуган суматохой горожан, гудением автомобилей и криками провозвестника, что вещал о существовании чародейного сообщества, называемого одарёнными людьми. Однако ему не удавалось убедить хоть кого-то: все проходили мимо, кидая строго-презрительные взгляды на сбрендившего в их глазах мужчину. Один прохожий, однако же, заинтересовался его «лекцией» и остановился, чтобы послушать. Глашатай оживился и принялся с большим энтузиазмом вещать о «коварных чародеях». Святу показалось это значимым, и он тоже приблизился к ним, встав подле представительного мужчины лет тридцати с тоненькими чёрными усиками и кучерявой шевелюрой.