Святослав Светлый и карта шести чародеев

И вот, нашли они, значит, нужный гриб. Дверь в нём была не заперта, да и встречать их хлебом с солью не собирались – дом пустовал, да так давно, что, кажется, ещё первый неодарённый полетел в космос, когда отсюда съехали.

Святослав зашёл внутрь первым. Его встретила старая вывеска с названием гриба – «Осенний» значилось на ней. Благодаря ей мальчик понял, что они, действительно, нашли именно тот дом, который и искали. Вот только в нём, опять же говоря, никого не было.

Обстановка комнатки чем-то напоминала ту, что была в домике хоббита: всё было такое же тёплое и уютное, словно завёрнутое в большой и тёплый клетчатый плед, связанный любимой старой бабушкой. Вся мебель была низенькой и компактной, повсюду были расставлены горшки с давно засохшими и превратившимися в сморщенные стручки цветами. В остальном же жильё вышедшего из ума чародея не отличалось от прочих обиталищ мага: везде стояли необходимые магические приборчики и прочее нужное.

На столе, укрытом толстенным слоем пыли ещё хрущёвских времён, стоял, как в насмешку, фарфоровый сервиз из девяти маленьких кружечек и круглого чайничка. Они тоже покрылись небольшим слоем пыли, так что Свят не стал их трогать, а вместо этого поднялся на второй этаж.

Вот тут-то мальчик и потерял дар вещания. Наверху заприметил он ярко-оранжевую шторку, закрывавшую обзор с лестницы на всё остальное в этой комнате, не считая большого шкафа, который упирался в самый потолок. На его ручках висел замок, так что Свят даже если бы и захотел открыть его, то всё равно не смог бы этого сделать. Однако же в первую очередь интересовал паренька не шкаф, а то, что прятали за шторой, достававшей до самого пола и шедшей от одной стены до её противоположной так, что не виднелась ни одна щёлочка для любопытных глаз.

Мальчик шагнул к шторе и притронулся к ней рукой, в нерешительности остановившись у самого её края. «Это всего лишь штора! Отодвинь её!» – с вызовом обратился мальчик самому себе. Он набрался храбрости и заглянул за неё.

В другой части комнаты, спрятанной за шторой, стояли одна единственная кровать да маленькая тумбочка возле неё. А вот уже, собственно, на самой кровати кое-кто лежал. Это был очень старый, скрюченный, как его цветы на кухне, старик. По меньшей мере ему можно было бы дать около сотни лет с мелочью. Выглядел он, мягко говоря, не шибко живым да и лежал не шевелясь, так ещё и с открытыми глазами, устремлёнными в потолок.

– Что вы здесь забыли?! – услышал мальчик за спиной возмущённый голос.

Вышло так, что следом за эмпатом на второй этаж поднялась местная жительница планеты, скорее всего, работавшая сиделкой этого старичка. На ломаном чародейском (на нём говорила женщина) с примесью откуда-то взявшегося английского языка Свят объяснил ей, что зашёл сюда по ошибке и уже собирался уходить. Вот на этих-то словах бедолага, прикованный к кровати, ожил и повернул голову в сторону Свята. На его лице возникло мимолётное прояснение, и он жестом указал, чтобы мальчик остался в комнате и подошёл к нему.

– Вы Илларион Любознательский? – спросил юноша, заметив некую схожесть старика с тем ещё молодым и здоровым ЛИКом, каким он предстал в воспоминании дневника.

– Да, – проскрежетал старик так тихо, что юноше пришлось пригнуться почти что к самому его лицу, чтобы расслышать, что тот говорил. – А ты Святослав.

– Откуда вы знаете? – удивился мальчишка.

– Звёзды говорят со мной, – ответил старый чародей.

Мальчик нагнулся к самому уху старика и прошептал очень тихо, чтобы не услышала сиделка:

– Вы не знаете, где третий кусок карты?

Мысли чародея потеряли ясность, и он заговорил непонятными словами, а затем цепко схватил Святослава за руку и продекламировал коротенькое четверостишье:

Жил чародей один в хижине у моря,

Опасный нрав плодил злобу и раздоры,

Несносным и горячим был наш несносный маг,

Умел такие штуки вытворять, что сам уж был не рад.

– Как я должен это понять? – растерялся паренёк.

– Тумба. Ящик. Блокнот. Код. – сказал старик четыре слова и забился в лихорадке.

Сиделка подбежала к нему и отодвинула Свята с дороги, чтобы тот не мешался. Юноша с ужасом наблюдал всю эту картину, пока в его голове крутились точно на сбесившейся карусели эти четыре слова, наложенные на стишок. Взгляд его пал на прикроватную тумбочку, и он, пока древовидная женщина хлопотала над больным историком, рванул ящик на себя и вынул оттуда стопку бумаг. Они рассыпались по полу. Сиделка заметила это и с яростью посмотрела на маленького вора.

– Положи всё на место! – вскрикнула она, держа обеими руками вырывавшегося старика.