Святослав Светлый и карта шести чародеев

В уголке картины парень заметил неприметную на первый взгляд подпись ЛИК, сплетённую из золотистых рукописных ленточек и завитушек в сочетание из трёх букв. Инициалы показались ему смутно знакомыми. И он было наклонился, чтобы получше рассмотреть их, но тут Мафлиус в край разворчался, и мальчик поспешил заняться действительно важными делами. Напоследок пробежав глазами по портрету и в очередной раз зацепившись за эти самые буквы, Свят развернулся к нему спиной и подскочил от испуга – в проходе стоял наставник воздушников и наблюдал за юношей, пока тот в оба глаза пялился на картину.

– Пойдём, Святослав, я уже давно тебя жду, – сказал тихим голосом профессор и пошёл вперёд по коридору. – Директор оповестил меня о твоём скором визите, так что я успел немного подготовиться.

Святослав даже и не удивился такому обстоятельству, только вот никак не мог понять, почему бы Сдвиг не мог просто взять и рассказать ему всё в мельчайших подробностях, раз был настолько осведомлён в грядущих событиях, потому что в данный момент получалась какая-то глупая запутанная игра, правил которой Свят не знал вовсе.

Никанор Тимофеевич вдруг остановился у одной из многочисленных дверей длинного коридора, конец которого исчезал за далёким поворотом, открыл её и пригласил своих гостей в «дом искусств». Святослав заинтересованно заглянул внутрь; его маленький помощник последовал за ним, и последним зашёл сам хозяин комнатки, прикрыл за собой дверь, но не закрыл её до конца, оставив маленькую щёлочку.

На самом-то деле помещение нельзя было назвать просто комнатой: это была огромнейшая зала с высокими потолками, смыкавшимися в куполе, и стенами, искусно выложенными мозаикой на божественные мотивы. Несмотря на то, что вся эта красота появилась здесь во время отделки здания, в самом начале его долгой жизни, ничто не утратило своего первозданного вида – даже скудненькая обстановка не портила внешний вид жилища старого преподавателя. Кое-чем зала напоминала комнату Свята: повсюду висели полотна с пейзажами, натюрмортами и портретами, но в них прослеживалась рука опытного мастера, тогда как Геля в связи со своим незрелым возрастом брала лишь яркостью красок и живостью композиций. Зачастую среди портретов попадались изображения директора Дармикатмы, о чём юноша немедля поинтересовался. Лениво улыбнувшись, профессор ответил, что он всегда в высшей степени уважения относился к Андрию Виссарионовичу, и парень переключился на другие не менее интересные вещи. Например, мальчику приглянулось такое же усталое и изнеможённое, как и всё в этой комнате, пианино с отсутствующими в некоторых местах клавишами. Переведя взгляд на письменный стол, он увидел печатную машинку.

– Такая же и у Вита есть, – указав на неё, сказал Свят и с большим удивлением спросил: – Вы ещё и писатель?!

– Не хотите ли вы чаю, молодые люди? – спросил старичок, пропустив мимо ушей слова мальчишки, и скрылся за маленькой дверкой, которая, наверное, вела на кухню.

«Нашёл тут молодого человека!» – пробубнил сах, присматриваясь к письменному столу, где были аккуратненько, один к одному, сложены простые грифельные карандаши и чёрные шариковые ручки. Благо, мальчик успел схватить рванувшего со всей прыти чудика за хвост, выгнувшись как гитарная струна, когда её задевают умелые пальцы музыканта, и письменные принадлежности не пострадали.

– Да, пожалуй, – крикнул в ответ Никанору Тимофеевичу парень, пыхтя не хуже заварочного чайника, поскольку сах вырывался и царапался маленькими, но тем не менее острыми коготками.

Перебранок и возни в гостиной Никанор Тимофеевич не слышал, поскольку уже громко копошился на кухне, гремя заварочным чайником и сахарницей с щипцами, предназначенными для накладывания в чай кусочков рафинада.

– Может, уйдём отсюда, а то мне здесь не нравится…. Зуб даю, случится что-то плохое! – промычал Маф, когда юный эмпат закрыл ему, пытавшемуся вырваться, рот.

– С каких это пор ты стал Нострадамусом? – язвительно спросил его парень.

– С тех самых, как с тобой познакомился! – огрызнулся сах. – Хотя я до сих пор удивлён, что ты всё ещё жив с твоим-то графиком вляпываний в неприятности….

Ответить на данное заявление Свят не успел, ибо в комнату из кухни сквозь узкий и высокий проход протиснулся наставник воздушников с большим красным подносом, обставленным голубым фарфоровым сервизом с рисунком из маленьких алых розочек. Из чайника вырывался тоненькой струйкой оранжево-жёлтый пар. Никанор Тимофеевич разлил чай по крохотным чашечкам и водрузил большую чашу со сладостями на кофейный столик, стоявший в уголке комнаты в содружестве с маленькой дряблой софой. Святослав сел на неё и провалился в промявшееся до самого основания сиденье. Изобразив полное удовлетворение на лице, парень протянул руку за чашечкой чая, еле удержав себя от того, чтобы отставить мизинчик в сторону, как монаршая особа, поднёс её к глазам и внимательно пригляделся – чай тоже был ярко-оранжевого цвета, что и пар, заполонивший весь стол. По запаху жижа тоже не казалась похожей на чай, так что мальчик поставил кружку на место.