Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1.

При учете приведенного выше можно сказать, что писатель (в данном случае Константин), составляя текст, являющийся вдвойне соборной цитатой [73], выступает не как носитель cr'eation pure, а как «композитор» (в этимологическом смысле слова) [74], как мозаичист, составляющий целое из заранее отобранных и предварительно обработанных элементов. Существенно при этом, что эти элементы должны отвечать по меньшей мере двум весьма важным условиям: 1) они должны быть достаточно мелкими

(т. е. никак не крупными блоками или основными структурами, на которые членится композиция целого), такими, что введение одного элемента, строго говоря, почти ничего не меняет в целом; только совокупности этих элементов по–настоящему значимы и только ими ведет игру pictor imaginarius; 2) они должны быть также достаточно однородными в отношении некоего существенного для текстообразования признака, и эта однородность должна поддерживаться на протяжении безусловно большого (относительно составляющих его элементов) пространства. Иначе говоря, заполнение («набивка») большого пространства мелкими

элементами, из которых строится образ, всегда предполагает принципиальную замедленность художественных движений текста, которые готовятся задолго до их проявления; изменения в последний момент крайне затруднительны для поэта или художника, поэтому они нежелательны и их следует избегать всюду, кроме тех «зазоров», где допускается случайность и, следовательно, игра импровизации. Принцип «семь раз отмерь, один отрежь» сближает (сколь это ни парадоксально) некоторые существенные черты такой «мозаичной» композиции с манерой alla prima в условиях растянутого времени. Неслучайна поэтому тесная связь таких «мозаичных» композиций с каноном как структурной моделью порождения множества текстов данного типа. Текст «Прогласа» как раз и воплощает связь «мозаичной» техники с каноническим принципом. Смирение художника перед материалом на низшем уровне и верность догматической стороне вероучения и избранному художественному канону на высшем уровне определяет ту ситуацию, при которой художник или поэт обращается к композиции

как средству внешнего и внутреннего построения текста [75].

Приведенные выше цитатные композиции вступления к «Прогласу» равно иллюстрируют и «мозаичный» принцип и формирование текста на его основе. Разумеется, «Проглас» изобилует и другими примерами ассимилированных цитат. Иногда ассимиляция «чужого» «своим» настолько глубока, что нужно особое исследование, позволяющее восстановить «мозаичность» текста, или же параллельное чтение «Прогласа» и всей той литературы, которая входила в круг чтения Константина и обусловила соответствующие ассоциации с теми или иными местами «Прогласа». Здесь достаточно назвать лишь несколько разнородных примеров, фиксирующих разные степени цитатности вплоть до минимальной. Ср.: «даръ Божии / есть десныя чясти» (11) — при: «аште би ведела даръ Божии», Ио. IV:10 (Мар., Зогр., Ассем.), и т. п. (Деян. VIII:20; XI:17; Римл. ІV:23; ХІ:29; Ефес. 11:8; 2 Тим. 1:6 и т. д., даже Еккл. III:13; V:18), с одной стороны, и: «і поставитъ овьця о десную себе», Мф. ХХХV:33 (Мар., Зогр., Ассем., Савв.), … (ср. также 3 Цар. VII:21; 4 Цар. XI:11 и др.), с другой — «не съведушти / ни закона Божии // закона иже / на греховьнааго…» (32–33) — при: «Итак, тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотью закону греха», Римл. VII:25, , , … — «отъ жития / скотьска и похоти» (46) — при: «а не в страсти похотения», 1 Фесс. IV:5, (ср. Псалт. СV:14). — «ину же пакы / притъчу мудру зело» (65, имеется в виду из дальнейшего притча о брошенном в землю семени) — ср. Мк. IV: 26–29 [76]. — «да въздрастетъ / плодъ божии паче (72) — при: «егда же созъреатъ плодъ…», Мк IV:29 (Мар., Зогр.), ' о … — «плоти еяже / животъ яко сено» (98) — при: «Ибо всякая плоть — как трава

…» 1 Петр. 1:24, … (ср. «Всякая плоть — трава…», Ис. XL:6) [77] и т. д.

Интересно, что количество цитат по мере продвижения текста, во–первых, заметно уменьшается и, во–вторых, сами цитаты становятся существенно более короткими, менее точными, не всегда отличимыми от невольных перекличек и совпадений. Также показательно, что эта последняя особенность цитат «Прогласа» впервые выступает в фрагменте 10–13, первом в принципе нецитатном отрывке из «Прогласа», где Константин позволяет себе оторваться от строго канонических и целиком клишированных образцов и развивать индивидуально–авторскую вариацию темы, отдаваясь (правда, на время и небезотчетно) игре импровизации. Эта «свобода» сразу же проявляет себя в глубоко индивидуализированной манере текста, выделенного к тому же указанием на связь с предыдущим «цитатным» текстом («того же дел'я») и призывом к вниманию («слышите, словене, си» — с звуковой игрой слы… слов /<*slu… *slou/, задающей лейтмотив, который будет развит далее, ср. 23–27):