Свидание

Это он, точно он. Главное — не волноваться… Сейчас будет правильным расплатиться. Чтобы он не подумал, что я тут сижу и жду, чтобы за меня заплатил он… Это будет невежливо. И тогда можно будет выйти ему навстречу — тут ему даже сесть негде. Так. Где моя сумка… В ней должен быть кошелек. Вот мой зонт. Так… А где моя сумка? Я была с сумкой? С сумкой… Так. Сумки — нет. Чем же я заплачу за чай? Ой, сейчас будет совсем неприятно… Этого официантка просто не поймет… Так. Вот она, слава богу, здесь… Тяжелая какая… Так, чем она забита? Конечно… там же горшок и «детские слезы»… А еще перчатки и блокнот, ручка и несколько карандашей… Связка ключей, очечник, книжка рассказов Капоте, кругляш гальки с надписью always, жестяная коробочка с помадкой, буклет магазина аксессуаров для дома — сунули на улице, и пока не удалось найти мусорного ящика, чтобы выбросить… Письмо, которое нужно не забыть занести на почту. Обязательно. Не забыть. Сегодня — последний день. Что я ищу? Деньги… То есть кошелек… Так не найдешь. Нужно все вещи выложить… Куда бы? Кошусь на уличного парня — но к нему уже пришла девушка и повисла на его правом плече. Личико у нее хорошенькое, и улыбка такая славная… Узкие туфли в горох и ноги в синяках… Откуда у нее синяки? Наверное, часто бьется ногами о мебель… Она такая живая… А на мебели от этого трясутся эти самые аксессуары для интерьера, которые изображены в каталоге, что лежит в моей сумке. А может быть, она балерина, и педагоги бьют ее по ногам прутом? Говорят, в балете до сих пор так… Нет, у нее нет балетной выворотности и осанки… Наоборот — легкая сутулость… Интересно…

Встаю со стула, на мое место сразу садится ребенок, который отошел от аппаратов с напитками… Теперь непонятно, где разложить вещи… Так… Можно здесь на полу… Наклоняюсь. Выкладываю аккуратно все друг за другом… В длинную линию. Конечно, по закону подлости — кошелек обнаруживается последним. Мальчик сверху, со стула, наблюдает за мной… Смотрит на длинную цепочку моих вещей, лежащих вдоль стены… Ну и пусть смотрит… Он же занял мое место! Я оглядываюсь. Отсюда, с пола, все в кафе выглядит совершенно по-другому… Будто наизнанку. Под столами на крючках висят разнокалиберные сумки… Рядом с ними ноги их владельцев. Сидеть на корточках неудобно, я встаю на колени. Пол грязнее, чем я думала, — весь в разводах, а потолок далеко-далеко над маленькими головами… Мальчик сползает со стула и становится рядом со мной… Малыша мать тоже снимает с рук и кладет рядом с братом на пол. Младенец, лежа на животе, сильно тянет голову вверх, пытаясь все рассмотреть, вертит одутловатым лицом. Брат показывает ему язык и, дразня, начинает бегать кругами вокруг, не отрывая от него взгляда… Младенец тужится, краснеет и начинает тоже дергать ногами, изображая бег, — старший хохочет и останавливается. Младенец запоздало замирает… Брат стоит какое-то время, хитро улыбаясь, потом снова бросается в бег по кругу, а малыш опять, дергаясь, изображает бегущего… Так двигаются собаки во сне… Потом наконец младенец отвлекается на горсть раздавленного печенья… и начинает клевать его губами, как голубь… Мать с наколкой все это видит, но ничего не предпринимает… Снизу она кажется непропорционально огромной… Когда закидываешь голову наверх — непременно приоткрывается рот… ну это-то неудивительно: чистая физиология — работа мышц… Вот что интереснее, это почему женщины всегда открывают рот, когда красят глаза?

Потолок тоже в пятнах — то ли протечка, то ли так зашпаклевали трещины… Пол в разводах — соответствуют ли пятна на потолке пятнам на полу? Лицо вверх, лицо вниз… Лицо вверх, лицо вниз… Каждый раз, когда вверх, — рот чуть приоткрывается… Только нужно закидывать действительно сильно.

Сейчас сверху на меня смотрит не только маленький мальчик, но и официантка, и еще какие-то люди… Официантка протягивает мне блюдце с чеком… А за ней вытянул голову дядька в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами.

— Вы что? Это все продаете? — он смеется, и я вижу, как у него над ремнем трясется живот.

— Нет, — я заталкиваю все свои вещи обратно в сумку. Кроме кошелька. Встаю. Смотрю на официантку… Мне кажется, она вот-вот заплачет… Или засмеется — не очень понятно. — Я просто искала деньги… Не знаю, как у вас, но у меня, пока каждую вещь отдельно друг от друга не разложишь, потеря никогда не найдется… А у вас?

Мужчина с закатанными по локоть рукавами тут самый главный.

— С вами все в порядке? — он смотрит мне прямо в глаза. Официантка пытается стоять все время чуть сзади него. Она явно меня боится. Мужчина не боится, и в его руках власть… Это чувствуется по его взгляду.

— Она просто уступила место моему сыну! — у женщины с наколкой на плече сейчас очень громкий голос… Она наконец перестала говорить по телефону. Пьет что-то из высокого стакана — над губой блестит белая пенка.

Лучше бы она вытерла эту пенку — с пенкой на губе ей трудно поверить… К ее мнению никто не прислушается. Неприятно это, когда еда на лице.