Свидетели войны. Жизнь детей при нацистах

Свидетели исторических событий в большинстве своем не историки. Они видят лишь часть происходящего и эмоционально отождествляют себя только с частью увиденного. Даже если они, как это нередко бывает, ставят перед собой задачу разглядеть более полную картину и лучше понять ее, историческая ценность их свидетельства почти всегда заключается в тех конкретных вещах, свидетелями которых они были. Задача историка – сложить в единое целое детали этой огромной незавершенной мозаики, восстановить контекст, складывающийся из убеждений и бытового языка, о которых часто забывают свидетели. Если мемориальные мероприятия в основном были направлены на возможность будущего примирения в Германии, то работа историка состоит в том, чтобы показать прошлое таким, каким оно было на самом деле. Дети в силу своей впечатлительности особенно быстро адаптировались к меняющимся ценностям окружающего мира. Чтобы понять судьбы множества разных детей – еврейских, немецких, чешских, цыганских, русских и польских, необходимо увидеть их индивидуальный опыт в рамках всеобъемлющей системы власти. Их жизни при Третьем рейхе связаны воедино войной и завоеванием, а их будущее писалось в бухгалтерских книгах в графах снабжения и голода, поселения и изгнания, жизни и смерти. Именно непримиримые различия в их опыте связывали их друг с другом в рамках той системы, где чиновники настойчиво требовали у одних родителей разрешения на эвакуацию детей в безопасную сельскую местность и одновременно тщательно регистрировали транспорт, который доставлял других детей на смерть. Какое бы эмоциональное сходство ни прослеживалось в опыте детей, невзирая на их национальные различия, в том, как они справлялись с голодом или потерей дома, смертью родителей или физическим террором, их опыт войны всегда будет отличаться в зависимости от того, какое место они занимали в нацистской системе правления.

В 1945 г. доктор Вальтер Корти, редактор цюрихского журнала Du («Ты»), на страницах которого были опубликованы рисунки Кальмана Ландау, выступил с призывом от имени военных сирот. Швейцарские дети отреагировали на призыв с воодушевлением и собрали 30 000 фунтов стерлингов, которые затем пошли на строительство международной детской деревни. Группы взрослых добровольцев, в том числе бывшие комбатанты с противоположных сторон, стекались на склон холма около деревни Троген в кантоне Аппенцелль и разбивали временные лагеря рядом со строящимися домами. После завершения строительства в каждый из «национальных домов» приезжали 16–18 выбранных детей-сирот, чтобы поселиться там под присмотром «матери» и «отца». Дети изучали национальную учебную программу на родном языке, но участвовали в совместной деятельности с детьми из других домов, что способствовало развитию взаимного уважения и доверия. К концу 1948 г. на том месте, где два года назад было только одно жилище, появились дома почти для 200 человек. Дети приезжали из лагерей и детских домов во Франции, Польше и Греции, Австрии и Венгрии, Германии, Италии и Финляндии, привозя с собой национальные языки и обычаи. Деревню назвали в честь швейцарского педагога-гуманиста эпохи европейского Просвещения Иоганна Генриха Песталоцци [55].

Эксперимент сопровождался приливом оптимизма относительно перспектив международного примирения, а в 1948 г. по приглашению ЮНЕСКО Троген посетили ведущие специалисты по спасению детей из всех стран Европы. Хотя над Европой уже опустился «железный занавес», и «холодная война» положила конец многим гуманистическим начинаниям первых послевоенных лет, еще оставалась надежда, что сами по себе принципы повседневной жизни в Трогене научат детей таким важным добродетелям, как терпимость, уважение и международное взаимопонимание, которые каждый из них затем увезет с собой на родину.