Свидетели Времени

Хэмиш заметил: «Ей нужна помощь доктора. Ее нельзя оставлять одну».

Это было правдой. Ратлидж набрал в грудь побольше воздуха и строго сказал:

— Здесь не место и не время говорить о смерти. Вы не должны так расстраивать миссис Даннинг!

Присцилла взглянула на приземистую сильную жену фермера:

— Простите меня. — Но ему показалось, что она откликнулась на его тон, а не хотела извиниться.

Он заставил ее выпить горячего и сладкого чая, это ее согрело, но не вывело из состояния глубокой депрессии и полного изнеможения. Вместо этого она погрузилась в молчание, как будто отключилась от реальности.

— Позвольте мне отвезти вас в Остерли, — предложил он. — Мой автомобиль около дома. Мы потом заберем ваш, когда вы отдохнете. А пока за ним присмотрит миссис Даннинг. Он будет здесь в целости и сохранности.

Присцилла с видимым усилием вышла из оцепенения.

— Да, да. Я не могу здесь оставаться. Я уже и так доставила столько хлопот этим добрым людям. Но не знаю, смогу ли я идти. Нога очень болит.

— Я вам помогу…

Ее глаза были красными, и в них была боль.

— Я хочу домой. Вы отвезете меня домой? Прошу вас.

— Конечно. Если вы этого хотите. — Он подумал, что, наверное, будет лучше вызвать к ней домой доктора, а не тащить ее в приемную, где полно любопытных глаз.

С помощью миссис Даннинг он кое-как довел, почти отнес ее в машину. Миссис Даннинг принесла подушку, чтобы подложить под больную ногу. Она не скрывала своего облегчения, что беспокойная гостья, наконец, покинет ее дом.

Ратлидж пообещал ей, что вернет подушку и шаль и заберет автомобиль. Потом вернулся с хозяйкой в дом.

Она начала собирать со стола посуду, ее лицо выражало крайнюю тревогу.

— Но кто погиб? Я не расслышала как следует, что она рассказала. Может, надо вызвать полицию? Мы не знаем, был ли кто-то еще в машине. И она не просила вызвать ей доктора.

— Я сам пока не знаю, что произошло, — ответил Ратлидж. — Доктор Стивенсон даст ей успокоительное, пусть она сначала отдохнет, а потом разберемся.

Лицо миссис Даннинг немного прояснилось.

— Я слышала, что он хороший человек, доктор. Он за ней присмотрит. Когда мой муж вытащил ее из машины, она умоляла его найти какую-то лошадь. Кажется, она считала, что сбила ее. Но там не было никакой лошади! Муж все обыскал вокруг, чтобы ее успокоить, но не увидел следов лошади!

— Норфолкская серая кобыла была украдена из стойла в окрестностях Остерли прошлой ночью. Если вы ее найдете, сообщите сразу мне, — сказал Ратлидж, хотя сам уже видел эту лошадь. И на ней не было ран от столкновения с автомобилем.

Ратлидж завел мотор и сел в машину. Мисс Коннот продолжала кутаться в шаль, пока он выезжал со двора и по длинной подъездной колее выбирался на главную дорогу.

— Извините, стараюсь, чтобы поменьше трясло, но такая дорога.

— Это не важно, — сказала она бесцветным голосом, ее профиль был почти закрыт краем шали.

Они долго ехали в полном молчании. Она не смотрела по сторонам. И даже не взглянула на свою машину, когда они проехали мимо, хотя Ратлидж помахал рукой фермеру и его людям, вытаскивавшим автомобиль мисс Коннот из канавы.

Спустя некоторое время она все-таки очнулась от летаргии — может быть, чай, наконец, возымел свое действие.

Он понадеялся, что она сможет реагировать на окружающее, и улыбнулся ободряюще, когда она повернулась в его сторону. Но она, казалось, не заметила его улыбки и вдруг с горячностью заговорила:

— Вы были на войне! Вы видели смерть, скажите, как мне умереть!

Он видел множество смертей. Но сейчас не хотел вспоминать об этом, потому что память атаковала бы его собственное сознание.

— Нет легкого пути, — сказал он с горечью. — Поверьте мне. Я знаю.

Достигнув края болот, они повернули к Остерли, и он спросил безразличным тоном, как о чем-то обыденном:

— Что случилось с той лошадью?

Она взглянула на него с удивлением:

— Какой лошадью? — И озабоченно нахмурилась. — Я не помню никакой лошади…

Доктор Стивенсон немедленно явился на вызов. Перед тем как осмотреть больную, он внимательно выслушал Ратлиджа, потом поднялся к ней в спальню. Там было темно, шторы задернуты, она лежала на кровати лицом к стене.

Доктор через полчаса спустился вниз, вытирая руки о светло-желтое полотенце, расшитое по краю незабудками, прошел в светлую большую гостиную и сел у окна в кресло. Это была уютная, хорошо обставленная комната, с кремовыми обоями, которые прекрасно гармонировали с синим цветом мебельной обивки, ковром такого же оттенка и голубыми занавесками с рисунком из вьющихся веток цветущих роз.

Женская комната, но лишенная тех милых сердцу безделушек, которые обычно украшают каминную полку или полированные поверхности столов, что подчеркивало пустоту жизни Присциллы Коннот. У нее ничего не прибывало с годами, кроме несчастья.

— На голове плохая рана, — начал доктор, — не удивлюсь, если она была без сознания какое-то время. Ушибы, синяки, ссадины. Добавочные кровоподтеки проявятся позже. Пока явные — на бедре и плече. На лодыжке растяжение связок, я забинтовал, чтобы уменьшить боль.

— Значит, ушиб головы. Достаточно серьезный, чтобы она потеряла частично память?