Свидетельница Гора

Женщина, одетая в алый шелк поднялась на ноги, не особенно заботясь о том, чтобы скрывать свое раздражение. На ее шее красовался узкий ошейник, который прежде был прикрыт более широким и тяжелым ошейником, к которому была прикреплена цепь. Признаться, я была рада увидеть на ней этот ошейник. Значит, она тоже была не более чем рабыней! Кейджера направилась в сторону маленького стола, стоявшего под крышей одного из оборонительных орудий. Женщина вытряхнула что-то из матерчатого мешка в мелкую миску, а затем нацедила туда немного воды из глиняного кувшина, и принялась перемешивать полученную массу. Держа миску в левой руке, правой она, к моей тревоге, подняла со стола длинный гибкий прут стрекала, и направилась ко мне. Признаться, вид этого инструмент в ее руке не принес мне радости. Вернувшись к постаменту, женщина поставила миску на мощеный камнем пол перед ступенями, немного правее центра, если смотреть с моей стороны, и недвусмысленно указала на пищу стрекалом. Я поднялась на четвереньки и, подползя к миске, наклонилась над ней.

— Что Ты думаешь о ней, моя дорогая Дорна? — задал ей вопрос мужчина, сидевший на троне.

— Она ничего не стоит, — презрительно бросила та.

— Ну, возможно, не совсем бесполезна, — предположил он.

— Она достойна только расчесывать волосы истинной женщине, да и то только в лучшем случае, — заявила та, которую, как выяснилось, звали Дорна.

Мужчина в ответ только усмехнулся.

— Отдайте ее мне, как рабыню рабыни, — попросила она, — чтобы я могла делать с ней все, что мне понравится.

— Для нее есть другое назначение, — сообщил ей мужчина, — и я не думаю, что Ты останешься недовольна этим.

— О? — заинтересованно протянула рабыня.

— Сама увидишь, — не стал удовлетворять ее любопытства тот.

Честно говоря, этот разговор несколько встревожил меня.

— Продолжай есть, — бросила мне женщина.

И я снова уткнулась лицом в миску, в которой была рабская каша.

Конечно, еда в миске была самой настоящей, хотя и простой и безвкусной, однако цель этого кормления, прежде всего, была символической или ритуальной. Меня кормили, как существо определенного вида, определенным способом, и определенным сортом пищи. У меня не было никаких заблуждений или иллюзий относительно того, чем я была, как я питалась, и что именно я ела. Другим уроком, пусть и неочевидным на первый взгляд, но который можно было бы отметь, было то, что в плане своего питания я полностью зависела от других, и не только относительно качества, количества и характера пищи, но даже и относительно того, буду ли я питаться или нет. Впрочем, в этом я ничем не отличалась от любой другой рабыни, даже самой, что ни на есть высокой, которая в плане еды точно также зависит от мужчин. Люди этого мира уделяют много внимания традициям и символизму. Это все необыкновенно значимо и важно для них. Существует великое множество правил поведения, традиций, церемоний и тому подобных обычаев, причем, весьма разнообразных и значительно отличающихся друг от друга в зависимости от местности.

Я услышала мужские шаги позади меня.

— Головы не поднимать, — прикрикнула на меня Дорна, и кое-кто из мужчин засмеялся.

Я продолжала ловить губами комки каши. Замечу, что женщина питающаяся таким образом невероятно уязвима. Не раз в бытность мою в загонах я была захвачена врасплох, склонившись над такой миской.

Тот, чьи шаги я слышала позади меня, прошел мимо и поднялся на возвышение. Очевидно, он только что вышел на эту площадку. Переговорив с обитателем трона, мужчина ушел. Насколько я могла сказать, он обратил на меня минимум внимания, если вообще обратил. В действительности, он, возможно, едва заметил меня. Я была не ничем. Что важного могло быть в кейджере, которую кормят у подножия возвышения?

— Вылижи миску, — приказала Дорна, и я послушно сделала это.

Я была зла на нее, но не показывала виду, ведь в ее руке было стрекало. Но разве мое выступление не заинтересовало мужчин? А может, она добилась бы большего успеха? Или ее прелести были интересней для мужчин, чем мои? Однако это я питалась стоя на карачках, а она была той, кто держит стрекало. Зато я могла доставить удовольствие мужчинам! Пусть заберут у нее стрекало! Пусть дадут нам конкурировать на равных!

— Подними свою голову, — бросила Дорна и, усмехнувшись, добавила: — Как же глупо Ты выглядишь!

Ее замечание касалось комков каши налипших на мое лицо.

— Принеси мясо, — приказал мужчина, сидевший на стуле.

Рабыня с плохо скрытым раздражением развернулась и направилась к маленькому столу, спрятанному под крышей оборонительного орудия.