Свидетельница Гора

— Ты не должна тревожить проколы, — предупредил меня офицер.

— Да, Господин, — понимающе ответила я.

Судя по всему, некоторые женщины, несомненно, уроженки этого мира, возможно, впадая в истерику, могли попытаться вырвать такие украшения из своих ушей.

Мужчина в фартуке встал и, ловко, одной рукой, поймав монету, брошенную ему тем товарищем, который привел его сюда, поклонился, и еще раз окинув меня оценивающим взглядом, покинул террасу.

Один из мужчин смерил меня взглядом и презрительно усмехнувшись, бросил:

— Проколотоухая девка.

Я отвернула голову в сторону, не смея встречаться с ним взглядом.

Внезапно, я с удивлением ощутила в себе нечто новое, растущее, поразительное и интересное. Я почувствовала сильный жар. Это было словно языки пламени плясавшие внутри меня. Я лежала на каменной террасе, маленькая, беспомощная, голая, связанная рабыня целиком во власти мужчин. Было ли во мне теперь что-нибудь особенное, отличавшее от других?

— Тэнрик, — послышался резкий голос офицера.

— Да, Капитан! — откликнулся надзиратель.

— Сейчас не время для развлечений с рабынями, — сказал мужчина, сидевший на троне.

— Понятно, Капитан, — сказал Тэнрик.

Через мгновение, казалось, порядок был восстановлен. Хотя, это замечание было явно адресовано Тэнрику, но очевидно, предназначено оно было не только для него, или точнее не столько для него в частности, но, и для всех присутствовавших.

Насколько я поняла, из этого замечания, было определенное время, когда, таких как я могли бросить для развлечения мужчин, но в данный момент оно еще не настало. Также, я пришла к выводу, что дисциплина в этом месте была предельно строгой и суровой. Такая дисциплина характерна для армии, распространена среди Воинов, необходима для набега, обязательна для сражения, без которой невозможны решительные скоординированные действия ситуациях на грани жизни и смерти. Эта дисциплина закаливается долгой воинской жизнью, в течение многих недель, месяцев и даже лет, достигая той крепости, которая необходима в невыносимых лишениях и напряжении военных кампаний, маршей и сражений.

Я немного приподнялась на локтях, и осмотрелась вокруг. Кое-кто из мужчин все еще рассматривал меня. Но сейчас было «не время для рабынь», а значит, они ничего не должны ничего предпринимать. По крайней мере, не теперь. Значит, в данный момент я была в безопасности.

Я испуганно отвела взгляд от глаз одного из мужчин. Его глаза были похожи на глаза хищника. Наверное, таким может быть взгляд льва на свою добычу.

Но теперь я была в безопасности.

Впрочем, не только он, но и все остальные мужчины здесь смотрели на меня глазами львов. Я задрожала. Как страшно должно быть для любой женщине, и не только для такой, как я, оказаться среди таких мужчин!

Я вдруг почувствовала себя деликатесом, который, если бы не слова того, кто восседал на троне, в настоящий момент уже был схвачен и сожран. Однако в этом мире, несомненно, было много таких деликатесов, одетых в шелка, надушенных, причесанных, очаровательно фигуристых, выдрессированных, жаждущих угодить таким мужчинам. Разве нельзя их найти в любой таверне? Честно говоря, я когда-то надеялась, что меня могли послать в такую таверну. Ходили слухи, что таких девушек как я, привезенных с Земли, часто покупают держатели таверн.

Я лежала перед постаментом связанная, беспомощная, но в данный момент, очевидно, пребывающая в относительной безопасности. При этом я чувствовала себя, несколько сердитой, во мне родилась некоторая неудовлетворенность и даже раздражение.

Каким видом женщины была я?

Но насколько радостно мне было от того, что теперь я была в безопасности! Теперь они не могли меня тронуть! Но почему тогда, в моем животе полыхает огонь?

Мои уши прокололи! Теперь у меня было некоторое понимание того, что это могло значить для таких мужчин, как они. Я чувствовала крошечные стерженьки в мочках моих ушей.

Но зато я была в безопасности. Какое это было облегчение! Но одновременно с этим во мне росло раздражение.