Свидетельница Гора

Не выдержав, я застонала. Лишь после этого плеть медленно поползла вниз, щекоча внутреннюю поверхность моего левого бедра. Мои колени сами согнулись, и я присела, пытаясь удержать контакт с плетью. Однако вскоре все закончилось. Я снова выпрямилась, но стоять ровно уже не получалось, меня изрядно потряхивало, колени подгибались.

— Рабыня, — усмехнулся, стоявший за моей спиной мужчина.

Я промолчала, поскольку сейчас его замечание было всего лишь констатацией факта, а не формой обращения. Но ведь это они сами превращают нас в это, подумала я сердито, а затем сами же и насмехаются над нами, за то, что мы такие, какие мы есть! Но затем я вдруг осознала, что это вовсе не они сделали нас такими. Это было тем, чем были. Им осталось всего лишь не позволить нам быть кем-то еще, кроме того, чем мы были. Они просто, если можно так выразиться, отказали нам в праве лгать. Но тогда почему они насмехались над нами за то, чем мы были? Мы же не можем ничего с этим поделать, с тем, что мы были рабынями!

Мужчина вышел из-за моей спины, и снова встал передо мной. Он поднял смотанную плеть, держа ее вертикально прямо перед собой. В нос ударил терпкий запах влажной, теплой, поблескивающей кожи. Мужчина посмотрел на меня поверх витков плети и улыбнулся.

Не выдержав, я в смятении отвела взгляд в сторону.

— Мне кажется, — ухмыльнулся он, — что земная женщина — готовая рабыня.

Я опустила взгляд. Мне нечего было ему сказать, он было абсолютно прав.

— Я всегда думал, что земные женщины, как предполагается, должны гордиться своей фригидностью, — сказал мужчина.

— Не в этом месте, Господин! — ответила я.

— О да, здесь им просто не позволяют быть фригидными, не так ли? — осведомился он.

— Да, Господин, — согласилась я.

— Это не допустимо, — развел он руками.

— Да, Господин.

Ну почему он мучает меня? Я и так прекрасно знала, что фригидность непозволительная роскошь для рабынь любого происхождения, хоть земного, хоть гореанского, и что нас могли избить за это. Да что там избить, нас могли просто убить за это. В таком случае, зачем он мне все это говорил? Конечно, он знал, что я, будучи рабыней, и не важно земной ли женщиной или нет, не могла бы даже попытаться начать сопротивляться мужчине, тем более, такому как он, даже если бы это было мне разрешено. Кроме того, он прекрасно знал, что я была, что называется «горячей рабыней». Эта информация, как и мой цвет глаз и волос, присутствовала в моих бумагах. Он должен был знать, что я становлюсь беспомощной под лаской мужчины, любого мужчины, особенно такого как он. Он же не мог не знать, что я ничего не могу с собой поделать, что я относилась к тому беспомощному, уязвимому и эмоциональному виду женщины, которые отдают своему господину себя целиком, без остатка, без ограничений. Уже много раз я отдавала им себя полностью. Им не стоило большого труда завоевать меня.

— Интересно, нужно ли тебя бить плетью, — задумчиво проговорил он, поднимая плеть еще выше.

— Пожалуйста, нет, Господин, — взмолилась я.

Он держал плеть передо мной, и я вытянув шею, и сложив губы для поцелуя дважды, быстро и страстно поцеловала ее.

— Земная женщина, — усмехнулся гореанин.

— Да, Господин, — признала я.

— Рабыня, — добавил он.

— Да, Господин, — прошептала я.

Мужчина вновь окинул меня оценивающим взглядом. Я старалась смотреть прямо перед собой, старательно избегая встречаться с ним глазами.

Наконец, он, к моему облегчению, отбросил плеть в сторону. Вдруг мои ноги оторвались от пола, и я взлетела вверх. Мужчина держал меня перед собой на руках, пристально глядя на меня сверху вниз. На мгновение у меня даже закружилась голова. Я была нагой, если не считать ошейника. Я казалась себе совсем крохотной в его руках. Этот гореанин был необыкновенно силен. Мой вес для него был ничем. Его волосатая грудь в запахе домашней одежды оказалась прямо перед моими глазами. Насколько отличались мы друг от друга, подумала я, моя миниатюрность и мягкость казалась такой уязвимой, на фоне его сухопарой и могучей фигуры, широких плеч и мускулистых рук.

Когда теряешь опору под ногами, то с одной стороны чувствуешь себя крайне неуверенно, но с другой это так возбуждает! Особенно, когда понимаешь, что он тебя сейчас может отнести и уложить там, где пожелает.

Левой рукой он подхватил меня под спину, правая поддерживала меня под коленным сгибом. Набравшись смелости, я осторожно положила ладошки на его шею и робко прижалась губами к его широкой груди.

— Я таю в ваших руках, Господин, — прошептала я, отчаянно надеясь не оскорбить его этим.

Он повернулся, поднес меня к дивану и уложил на спину. Сам же сел рядом, на край. Ладонью левой руки мужчина оперся в диван, по другую сторону моего тела, словно приобнимая меня, а его правая рука покоилась на его правом колене.

— Ты танцевала совсем не плохо, — сказал он мне.

— Спасибо, Господин.

— И это был рабский танец, — добавил мой сегодняшний господин.

— Да, Господин.

— Земные женщины вообще хорошо исполняют этот танец, — заметил он.

— Они — рабыни, Господин, — сказала я.

— Рабский танец известен в вашем мире? — удивился гореанин.