Свидетельница Гора

Незадолго до последнего, десятого удара, открылась входная дверь, и в зале появился еще один человек. Вошедший, резкими пружинистыми шагами, пересек зал и остановился около алого круга. Его походка, напряженная фигура, расставленные крепкие ноги, все выдавало его крайнюю степень раздражения. Можете мне поверить, оказавшись в ошейнике, быстро учишься распознавать и чувствовать настроение мужчин. Вот и мне с первого взгляда, стало заметно его, признаться до жути напугавшее меня, возбуждение и гнев. А еще очень быстро привыкаешь бояться мужчин в таком настроении, поскольку знаешь, что находясь в таком настроении, они могут пнуть или избить, даже если ты ничего не совершила. В этот момент я была благодарна Тарску за то, что он поставил меня в тени. Безусловно, я не думала, что могла бы подвергнуться какой-либо опасности. Я не принадлежала этому пышущему злобой мужчине, соответственно, было очень сомнительно, что он захочет сорвать свою злость на мне. Кроме того, здесь присутствовал хозяин подземелий, который, я была в этом уверена, не дал бы меня в обиду. Тем не менее, я сразу опустила голову вниз, как это приличествовало рабыне.

Наконец прозвенел последний удар, и наступила тишина. Это был десятый ан. Едва смолк отзвук далекого звона, как открылась боковая дверь, и в зал суда вошел клерк, с папкой и бумагами подмышкой.

Клерк сразу направился к своему столу, стоявшему справа от незанятого в настоящее время стола помощника претора и, разложив на нем принесенные бумаги, подозвал к себе того товарища, который вошел незадолго до него самого. Они коротко изучили эти бумаги, которых, насколько я смогла рассмотреть, имелось два пакета. Судя по всему, документы оказались в полном порядке. Можно было предположить, что один пакет документов был судебным, опечатанным печатью суда и заверенным подписью помощника претора, а то и самого претора лично, а второй пакет передавался представителю торгового дома, внесшего выкуп. На обоих экземплярах этих бумаг мужчина поставил свою подпись. Один комплект бумаг, сразу по подписании переданный ему, он спрятал под своей одеждой. После этой формальности на столе появился еще один пакет, бумаг в котором было несколько больше, также тщательно исследованный и сличенный, но оставленный на столе. В своей оригинальной форме этот пакет бумаг был свернут в рулон и обвязан сине-желтой лентой. Правда, оставили его в развернутом виде.

Закончив с последними формальностями, клерк отошел к боковой двери зала, приоткрыл и крикнул туда:

— Приведите рабыни!

Тут же в дверях появился охранник, тащивший за собой на веревке маленькую, закутанную в одежды сокрытия, прихрамывающую женскую фигурку. По крайней мере, внешне это была та же самая одежда свободной женщины, богато украшенное, дорогое платье, которое было на ней утром. Но судя по тому, как мешковато оно сидело на ее теле, становилось понятно, что под ним девушка была совершенно нагой. К тому же эта одежда, была обвязана веревкой вокруг ее шеи. Я видела, что мелькавшие под кромкой подола платья ноги были босыми, что называется — рабски босыми. У одежды даже имелся положенный капюшон, накинутый на голову, а лицо девушки было скромно скрыто под вуалью. Ее голова была низко опущена. Поверх капюшона и вуали, плотно прижимая их к шее, был надет ошейник. Это был простой и, насколько я понимаю, временный ошейник, так называемый ошейник хранения. Скорее всего, на нем было выгравирована какая-нибудь простая надпись, что-то вроде: «Найдя меня, верните в загоны Трева». Под вуалью, насколько я помню, ее рот должен быть заткнут кляпом. Нисколько не сомневалась, что именно так и было сделано, причем так, как это всегда делают мужчины этого мира, надежно и очень эффективно. Ее слова, просьбы, крики, мольбы, были бы не только бесполезны, но и никому не интересны, особенно для людей из дома Уильяма из Харфакса. Так что пусть лучше у нее не будет возможности докучать им. Второй стражник следовал позади узницы. Мужчина, вошедший в зал незадолго до клерка, а затем проверявший и подписывавший вместе с ним бумаги, уже стоял в нескольких футах от границы алого круга, куда он вернулся в тот момент, когда служащий пошел к двери. Спрятанную под одеждой женскую фигуру ввели в круг и поставили точно в его центре. Однако на сей раз, она лицом стояла не к высокому столу, а к тому товарищу, который пришел за ней, стоявшему с противоположной от стола стороны. Голову девушка по-прежнему не понимала, глядя себе под ноги. Стражник, который привел ее в зал, уже отвязал и снял веревку с ее шеи, и отошел к столу клерка, встав там, рядом со своим товарищем.

Девушки держала руки за спиной. Не трудно было догадаться, что они связаны там. Теперь бывшая Леди Констанция, опустив голову, стояла в центре алого круга в полном одиночестве. Она казалась такой маленькой и беззащитной. Солнечный свет, проникавший с улицы через высокие узкие окна, падал прямо на нее.

— Рабыня, — прокомментировал клерк.

Сердито шагнув вперед к границе кругу, мужчина крикнул:

— Ты принадлежишь мне!