Свидетельства о покровительстве Пресвятой Богородицы Русскому монастырю на Афоне

Покрываемые молитвами старческими, депутаты прибыли в стан турецкого военачальника благополучно и сверх чаяния были приняты им не так строго, как ожидали. При объяснениях бей заметил, что отец Арсений говорит превосходно по-турецки, и спросил о его родине и образовании, и когда узнал, что он житель Константинополя, то открылось, что Арсений был соседом его в Стамбуле и что в детстве они хорошо знали друг друга. Затем объяснения их незаметно, как бы сами собой, стали живее, искреннее и сделались почти дружескими. Так устроил дивный Промысл Божий! Бей высказал, что ему повелено разорить Афон, только если удостоверится в участии монастырей в действиях Чама, если же сего нет, то пощадит жителей и здания, о чем и после было ему повторено, чтобы он точнее узнал и справился о сем. Афонцы не знали сего прежде, а бей, встретив на пристани Дафни приветствие из ружей, окончательно заключил, что монахи изменнически содействуют Чаму. В таком предубеждении он сделал донесение султану и вознамерился, наказав без пощады возмутителей, доказать тем свою ревность престолу. Сражение с Чамом на границе Афона еще более утвердило бея в предубеждении против монастырей, особенно когда между убитыми воинами Чама нашли человека с бородой и длинными волосами, о чем бей тут же, как о главном факте своих дознаний о духе отшельников, сделал особое донесение султану, ибо, как думали турки, убитый – монах, и это свидетельствует ясно, что афонцы восстали и даже вместе с солдатами Чама участвуют в сражении.

По этим заключениям и донесению можно ли было ожидать какой милости Афону, особенно помня алчное стремление башибузуков обогатиться церковными драгоценностями? Но здесь и ознаменовалось усердное заступление Матери Божией. Когда всё было направлено к разорению и истреблению, Она мощным предстательством у престола Всевышнего переменила эти ужасы на самое благоутробное избавление.

Депутации оставалось узнать решение участи Руссика. Но и тут было такое же необоримое покровительство Владычицы, а дело, столь важное в глазах турок, разрешилось просто, без приготовления и защиты со стороны афонцев. Среди разговора с отцом Арсением бей спросил: «Какого вы монастыря?» Тот отвечал, обычно держась истины и не предвидя, какое впечатление произведет его ответ: «Из Руссика». – «Как – из Руссика?» – вскрикнул бей вне себя от изумления, руки его задрожали, и чашку кофе, которую пил в эту минуту, он не смог держать и опустил; он весь переменился так, что отец Арсений испугался своего ответа. Повторив вопрос и как бы не веря слышанному, бей стал подробнее спрашивать о Руссике, говоря: «Там живут русские, как же вы туда зашли и сколько там русских?» Не без робости разъяснил отец Арсений, что хотя точно есть русские в этом монастыре, но живут в нем греки – подданные Турции, и игумен – грек. Живут же русские спокойно и миролюбиво. Еще сомневаясь, бей сказал: «Как же нам донесли и султану известно, что в Руссике одни русские в огромном числе, так что мы считаем их здесь, на Афоне, в тысячах, что они первые возмутители и виновники общего восстания и прибытия Чама на Афон?» и пр. и пр. Здесь отец Арсений изложил подробно, как было дело, и дополнил, что русские на Афоне этого не могут сделать, что они в распоряжения вовсе не входят и в правлении не участвуют[15], потому им призвать Чама или делать возмущение нельзя, тем более что их нет и на десятую долю, сколько донесено правительству. Успокоившись, бей объяснил, в свою очередь, что, вступая на Святую Гору, они имели в виду Руссик как главного врага политического и центр возмущения, а потому готовились примерно наказать его за восстание против султана, о чем говорил он везде и всем не обинуясь.

Выслушав объяснения и убедившись во многом касательно намерений афонцев, бей еще более успокоился и дал слово ускорить с донесением в Стамбул о всём, что он узнал теперь, и хотя оно противоречит прежним его донесениям, но, имея повторение от правительства о точнейшем дознании, считал возможным это сделать. Депутаты наши были отпущены беем миролюбиво и с обещанием милости от султана. Это и было сообщено старцам благой вестью, что гроза еще не допускается Матерью Божией разрешиться над Афоном и есть надежда на пощаду, только чтобы не ослабевали в молитве.